— Он ничего тебе не сделает, — заверил Джон.

— Да нет же! Я боюсь, как бы он не умер. А еще ведь дядя и тетя. Возвращайся скорее, Джон!

— Ладно-ладно, — сказал тот, почти польщенный. — Не вешай нос, я скоро вернусь.

Они вышли. Бесси затворила дверь но не заперла ее, чтобы не отрезать себе пути к бегству, и снова пошла к дяде. Он дышал уже чуть ровнее, чем когда она в первый раз вбежала в столовую вместе с Джоном и ветеринаром. При свете камина она разглядела, что забытье его, должно быть, вызвано глубокой раной на голове, причем рана эта до сих пор кровоточила. Девушка наложила на нее тряпку, смоченную холодной водой, а потом, на время оставив старика, зажгла свечу и собралась было подняться к тете, как вдруг, проходя мимо связанного и уже не опасного грабителя, услышала, как кто-то тихо и настойчиво окликает ее по имени.

— Бесси, Бесси!

Голос этот прозвучал так близко, что сперва девушке показалось, будто ее зовет тот несчастный у ее ног. Но секунду спустя голос зазвучал вновь, и девушка похолодела от страха.

— Бесси, Бесси! Ради Бога, выпусти меня!

Не помня себя, она подкралась к двери чулана и попыталась заговорить, но не смогла, так сильно колотилось ее сердце. А голос уже звучал снова, над самым ее ухом:

— Бесси, Бесси! Они скоро вернутся, умоляю, выпусти меня! Ради Бога, выпусти!

И пленник начал бешено ломиться в дверь.

— Тише, тише, — зашептала Бесси, полумертвая от ужаса, но твердо решив выяснить все до конца. — Кто ты? Но она уже знала — слишком хорошо знала.

— Бенджамин, — (грязное ругательство). — Говорю тебе, выпусти меня, и я уйду. Завтра же уеду из Англии и никогда больше не вернусь, и все деньги моего отца достанутся тебе одной.

— Ты что, думаешь, я о деньгах забочусь? — яростно проговорила Бесси, дрожащими руками отодвигая задвижку. — Да по мне лучше, если бы такой вещи, как деньги, и на свете вообще не было, лишь бы ты не докатился до этакого злодейства. Ну вот, ты свободен, и посмей только еще раз показаться мне на глаза. Ни за что бы тебя не освободила, когда бы не боялась разбить сердца твоим несчастным родителям, если только ты их и без того не убил.

Но не успела она докончить свою речь, как Бенджамин уже был таков — скрылся во тьме, оставив переднюю дверь нараспашку. Бесси окатила новая волна дикого страха, и девушка поспешила закрыть дверь, на сей раз накрепко заперев ее, а потом упала на стул и излила душу горькими и отчаянными рыданиями. Однако она знала, что не время опускать руки, и заставила себя подняться, хотя это далось ей с таким трудом, словно и руки, и ноги ее внезапно налились свинцом. Вернувшись в кухню, она выпила холодной воды и вдруг, к своему удивлению, услышала невнятный лепет дяди:

— Отнеси меня наверх и уложи рядом с ней.

Но у Бесси, разумеется, не хватало сил отнести его, она могла лишь кое-как помочь ему подняться по лестнице. Старик был так слаб, что на это у них ушло много сил и времени, и когда он наконец оказался в спальне и сидел в кресле, едва переводя дух, как раз вернулись Джон Киркби и Агкинсон. Джон поднялся наверх помочь Бесси. Глазам его открылось поистине плачевное зрелище. Миссис Хантройд лежала поперек кровати без чувств, ее муж сидел, ни жив, ни мертв, а Бесси в отчаянии ломала руки, страшась, как бы оба они не умерли сию же минуту. Но Джон приободрил перепуганную девушку и уложил старика в постель, а потом, пока Бесси пыталась поудобнее устроить несчастную Хестер, спустился вниз и отыскал запасец джина, что всегда хранился в буфете на случай какой необходимости.

— Они перенесли ужасное потрясение, — покачивая головой, сказал он, по очереди вливая в горло каждому из стариков по ложке джина с горячей водой, покуда Бесси растирала их окоченевшие ноги. — Да еще и промерзли, бедняги. Да, им крепко досталось!

И он с состраданием поглядел на них, а Бесси, неожиданно для себя самой, вдруг всем сердцем благословила его — благословила за этот взгляд.

— Ну, мне пора. Я послал Аткинсона на ферму кликнуть на помощь Боба, а с ним пришел и Джек, чтоб уж получше приглядеть за вторым негодяем. Тот начал честить нас почем зря, так что когда я уходил, Боб с Джеком заткнули ему рот уздечкой.

— Не обращайте внимание на то, что он говорит, — вскричала бедняжка Бесси в новом приступе паники. — Такие, как он, всегда винят во всех своих бедах весь белый свет. Да-да, заткните ему рот, и покрепче.

— Вот и я то же самое говорю. А этот, кажись, совсем затих. Мы с Аткинсоном перетащим его туда же, в коровник. Придется бедным коровкам потесниться. А я поскорей оседлаю старую гнедую кобылку и поскачу в Хайминстер за констеблем и доктором. Привезу доктора Престона. Пусть сперва осмотрит Натана и Хестер, а потом глянет и на того, со сломанной ногой, раз уж ему так не повезло на его скользкой дорожке.

— Да! — горячо согласилась Бесси. — Надо поскорее показать их доктору. Погляди только, как они лежат! Точно каменные святые в церкви — такие же печальные и важные.

— А мне вот сдается, после джина с водой лица у них стали малость поосмысленней. На твоем месте, Бесси, я бы не снимал примочку у него с головы и время от времени давал бы обоим по капельке чего- нибудь горячего.

Бесси проводила Джона вниз и посветила им с ветеринаром, пока они уходили, унося с собой раненого грабителя. Однако светить во дворе она уже побоялась — так силен был в ней страх, что Бенджамин все еще рыщет вокруг, стремясь снова проникнуть в дом. Стремглав вбежав на кухню, она заперла дверь, задвинула засов и приволокла к нему буфет, зажмуриваясь всякий раз, как проходила мимо незанавешенного окна из боязни увидеть бледное лицо, прижавшееся к стеклу и глядящее на нее. Злополучные старики лежали недвижно и безгласно, хотя Хестер чуть изменила позу и, придвинувшись к мужу, обвила его шею дрожащей иссохшей рукой. Но старый Хантройд лежал точно в той же позе, в какой Бесси оставила его, с мокрой тряпкой на лбу. Глаза его не блуждали по комнате с хоть каким-то осмысленным выражением, а важно взирали ввысь, равнодушные ко всему, что происходило вокруг, точно глаза мертвеца.

Жена его время от времени заговаривала с Бесси, слабо благодаря ее, но он не проронил ни слова. Весь остаток этой жуткой ночи Бесси ухаживала за несчастными стариками с неизменной заботой и преданностью, но собственное ее сердце так занемело и кровоточило, что девушка выполняла свой печальный долг, словно во сне. Ноябрьское утро разгоралось медленно, а Бесси все никак не могла понять, произошла ли хоть какая-то перемена к лучшему или же худшему, пока около восьми часов не появился доктор. Его привел Джон Киркби, весь распираемый гордостью из-за поимки двух грабителей.

Насколько удалось выяснить Бесси, участие в ночном налете некоего Третьего так и осталось в тайне. Лишь испытав огромное, почти болезненное облегчение, девушка поняла, до чего же боялась разоблачения Бенджамина — боялась так, что страх этот преследовал и изводил ее всю ночь напролет, почти полностью парализовав способность рассуждать здраво. Теперь же эта способность вернулась к ней с какой-то даже лихорадочной и живой остротой, коя, без сомнения, отчасти являлась следствием бессонной ночи. Бесси была почти уверена, что ее дядя (а возможно, и тетя) узнали Бенджамина — но оставалась еще слабая возможность, что этого не произошло, и поэтому даже упряжкой диких лошадей нельзя было бы вытянуть из девушки ее тайну или хоть единое неосторожное словцо о том, что в грабеже участвовал еще и третий взломщик. Что до Натана Хантройда, то он вообще постоянно молчал. Но молчание тети тревожило Бесси даже еще больше, заставляя бояться, что несчастная мать откуда-то знает, что в преступлении замешан ее сын.

Доктор внимательно осмотрел обоих стариков, с особым тщанием исследовав рану на голове Натана, и задал несколько вопросов, на которые Хестер отвечала коротко и неохотно, а Натан не отвечал вообще, закрыв глаза, словно ему невыносимо было видеть чужое лицо. Бесси, как могла, сама ответила за них и, с бешено бьющимся сердцем, спустилась вслед за доктором вниз. В столовой они обнаружили, что Джон даром времени не терял. Он открыл дверь, чтобы проветрить комнату, вычистил очаг, затопил его и поставил на место разбросанные и опрокинутые стулья и стол. Заметив, что взгляд Бесси остановился на его избитом, опухшем лице, он слегка покраснел, но попытался отшутиться.

— Видишь ли, я старый холостяк, так что чуть краснее, чуть бледнее, какая разница. Так что скажете, доктор?

— Ну, бедные старички пережили ужасное потрясение. Я пришлю им кой-какие успокоительные, чтобы