– Выручать кольцо предстоит мне. Надеюсь, ты это понимаешь?

– Да, – кивнул он. – Да.

– Неужели ты не доверяешь мне?

– Доверяю, как родному брату, – буркнул он.

– Я и не знал, что у тебя есть брат.

– Однажды он меня предал, – сказал Мсалити. – Тогда я подстроил так, что его признали виновным в государственной измене и казнили.

– Не стоило доверять такому человеку.

– Вот именно.

– До вечера, – попрощался я.

– Единственный, кто стоит между нами и кольцом, – сказал Мсалити, – это Била Хурума. Он покровительствует Шабе. Если бы не убар, нам было бы проще добыть кольцо.

– Все может быть. Пока очевидно одно: кольцо-невидимка у Шабы. Именно у него нам предстоит изъять эту чудесную вещицу.

– А если Шаба не согласится отдать кольцо?

– Надеюсь, мне удастся его убедить.

– Ты не мог бы вложить кинжал обратно в ножны? – попросил Мсалити. – Он действует мне на нервы.

– Запросто, – ответил я и спрятал клинок.

– Что ты думаешь о нашем убаре?

– Здоровенный парень, – ответил я, – но я его толком не разглядел.

Била Хурума и вправду был великаном. Он восседал на троне из черного дерева. Трон, покрытый лаком, был установлен на скрещенных рогах кайлуака. Длинные руки и ноги убара блестели от масла, на запястьях, предплечьях и лодыжках сверкали золотые браслеты, чресла были укутаны шкурой желтой пантеры, а грудь украшало ожерелье из зубов того же зверя. За спиной и по бокам Билы Хурумы развевалась гигантская накидка из желтых и алых перьев хохлатого лита и фруктового тинделя – тропических птиц с ярким оперением. Чтобы соорудить такое одеяние, с грудки каждой птицы берут только два пера. Порой на изготовление одной накидки уходят сотни лет. Конечно же носить ее может только великий правитель. На голове Билы Хурумы красовался убор из белых перьев длинноногой болотной птицы рыболова, слегка походивший на головные украшения аскари и отличавшийся только длиной перьев да замысловатыми узорами из кожи и бисера. Била Хурума несомненно принадлежал к аскари. Лицо его было плоским, с широко расставленными глазами; по щекам и переносице вились узоры татуировки, свидетельствующие о том, что много лет назад убар стал мужчиной.

– Как ты мог его не разглядеть? Ведь ты же стоял прямо перед ним!

– Мысли мои были заняты Шабой и тобой. Я смотрел на убара, но не видел его.

– Ты растерялся, – сказал Мсалити.

– Да.

– Может, и к лучшему, – задумчиво произнес визирь, – что ты не посмотрел на него пристальней.

– Должно быть, это страшно – заглянуть в сердце убара.

– На троне есть место только для одного, – сказал Мсалити.

– Это – северная поговорка.

– Верно. Но ее знают и к востоку от Шенди.

– Значит, – улыбнулся я, – и к востоку от Шенди трон – место для одиночек.

– Говорят: «Кто восседает на престоле, тот самый одинокий человек на свете», – добавил Мсалити.

Я кивнул. Наверное, хорошо, что я не стал смотреть в глаза Билы Хурумы…

– До вечера, – сказал Мсалити.

– До вечера.

– Почему нет стражника? – спросил я.

– Его убрали, – ответил Мсалити. – Не бойся. Входи. – Он указал на портал.

– С Шабой наверняка сидят люди из его касты – географы или писцы.

– Входи же, – нетерпеливо повторил Мсалити.

– Дай мне лампу, – сказал я.

У него была маленькая лампа на жире тарлариона.

Он покачал головой:

– Тут полным-полно аскари. Они могут увидеть пламя сквозь стены. Поторопись!

Я проскользнул в комнату и прижался спиной к травяной стене, слева от двери. В кромешной тьме я ничего не видел.