выхватила заостренный кол у одного из изумленных растерянных пастухов и бросилась на жуков, она била их, колола, отгоняла своим копьем, и тут же пастухи бросились ей на помощь и отогнали ужасных куполообразных хищников, прогнали их туда, откуда они пришли.

И на следующий день уже один из разведчиков Сарма положил оружие и, как говорят цари-жрецы, предался радостям золотого жука.

Теперь жуки бродили по всему рою и представляли больше угрозы войскам Сарма, чем Миска, потому что теперь никто из царей-жрецов Миска не выходил без сопровождающих людей, которые отгоняли встреченных золотых жуков.

И в следующие дни жуки, естественно, переместились в районы Сарма, потому что там не было кричащих людей с их острыми палками.

Опасность была так велика, что все имплантированные мулы, включая даже Парпа, отправились на улицы защищать царей-жрецов.

Странно с человеческой точки зрения, но ни Сарм, ни Миск не позволяли людям убивать золотых жуков. По причинам, которые я укажу ниже, они не хотели убивать эти опасные существа со сросшимися крыльями.

Золотые жуки, бродящие по рою, заставили Сарма для спасения обратиться за помощью к людям, потому что люди, особенно в хорошо вентилируемых туннелях роя, не поддавались наркотическому воздействию жуков, этому запаху, который полностью выводил из строя чувствительные антенны царей- жрецов.

Сарм объявил амнистию всем прежним мулам, предлагая им снова возможность стать рабами царей- жрецов. К этому щедрому предложению, чувствуя, что оно может не оказаться непреодолимым, он добавил лишние порции соли и по две самки мула на каждого мужчину после окончательного разгрома войск Миска, когда предположительно будет захвачено много самок. Их и раздадут победителям. Женщинам в войсках Миска он предлагал золото, драгоценности, дорогие ткани, разрешение отращивать волосы и рабов-мужчин, которые опять-таки будут распределены после победы. К этому он добавлял убедительные соображения, что его войска по-прежнему превосходят войска Миска как по числу царей-жрецов, так и по огневой мощи, что победа неизбежно будет за ним и что в такое время хорошо быть у него в милости.

Хотя сам я, конечно, не отказался бы от Миска и свободы и не присоединился бы к Сарму, я вынужден был согласиться, что конечная победа может оказаться на его стороне и его предложения соблазнительны для бывших мулов, особенно тех, кто занимал высшее положение в рое до войны.

Мне не следовало удивляться, но все же я удивился, когда одним из первых дезертиров из войска Миска оказалась предательская Вика из Трева.

Я узнал об этом однажды утром, проснувшись от удара кожаного хлыста.

– Проснись, раб! – послышался голос.

С криком гнева я, борясь с цепями, встал на колени; цепь и металлический ошейник удерживали меня на месте. Снова и снова бич хлестал меня, направляемый рукой девушки.

Тут я услышал ее смех и узнал своего мучителя.

Хотя лицо ее было закрыто завесой, ошибиться в голосе, в позе было невозможно. Женщина, стоявшая надо мной с хлыстом, одетая в драгоценные шелка, в золотых сандалиях и пурпурных перчатках, эта женщина была Викой из Трева.

Она отбросила с лица завесу, откинула голову и рассмеялась.

И снова ударила меня.

– Теперь я хозяйка! – прошипела она.

Я спокойно разглядывал ее.

– Я был прав, – сказал я наконец. – Хотя и надеялся, что ошибаюсь.

– О чем это ты?

– Ты достойна только участи рабыни.

Лицо ее исказилось от гнева, и она снова ударила меня, на этот раз по лицу. Я ощутил вкус своей крови.

– Не порань его серьезно, – сказал стоявший сбоку Сарм.

– Он мой раб! – ответила она.

Антенны Сарма свернулись.

– Ты получишь его после моей победы, – сказал Сарм. – Тем временем я его использую.

Вика нетерпеливо, почти презрительно взглянула на него и пожала плечами.

– Хорошо, – сказала она, – я могу подождать. – А мне она издевающимся тоном сказала: – Ты заплатишь. Заплатишь так, как только я, Вика из Трева, умею заставлять платить мужчин.

Я был доволен тем, что потребовался царь-жрец, чтобы меня приковали у ног Вики, что я не сам в надежде на ее милости надел на себя рабский ошейник.

Вика, взмахнув полами платья, повернулась и вышла из помещения штаба.

Сарм подошел ближе.

– Видишь, мул, – сказал он, – как цари-жрецы используют против людей их собственные инстинкты.

– Да, – ответил я, – вижу.

Хотя тело мое горело от ударов хлыста, больше угнетала меня мысль о Вике. Я ведь знал, кто она такая, и все же в глубине души надеялся, что ошибаюсь.