Иркутск старенький желтый «Москвич».

Здесь был Арнольд, странный молчаливый некрасивый парень, который одно время жил прямо у Радика в подвале. Он переделывал черный «Урал» в чоппер, но весь тюнинг вылился в то, что он заново его покрасил, вылепил сзади задранный обтекатель, отчего «Урал» стал больше похож на «Яву», и приделал к нему чудовищный бак — гибрид днепровского и еще какого-то. Говорили, что сам он детдомовский, что где- то в Заларях у него есть жилье, но нет работы, а здесь была работа, зато не было жилья. У него были несчастные красивые глаза и такой голодный вид, что его хотелось покормить. Белецкий использовал его, как чернорабочего, а заодно и как сторожа.

Здесь был Игорь Бушуев — уменьшенная копия Белецкого: такие же длинные волосы, такое же вытянутое лицо, такой же «модный прикид», такая же манера держаться, только он во всем был помельче — и ростом, и весом, и возрастом, и голосом.

Ездил он на каком-то спортивном «Сузуки», объемом в двести пятьдесят кубиков.

Было здесь несколько «модных» парней, которые недавно купили себе мотоциклы. Был здесь и Ян, который всю зиму переделывал свой красный «ИЖ» под стрит-файтер.

Дело шло небыстро, поскольку обещанной помощи от Белецкого можно было не три — семь лет ждать и не дождаться. В общем, еще вчера они красили мотоцикл. «Иж» был «обут» в настоящую резину от «Харли-Дэвидсона». Эту резину Ян выпросил у Дениса, когда тот где-то в деревне по дешевке купил старый «Харли» лэнд-лизовских времен.

Денис понял, что резина, пролежавшая в курятнике пятьдесят лет — не самое лучшее приобретение, и спихнул её Яну, который незамедлительно поставил её на «Иж».

Здесь был даже Митя, который приехал «подрубить бабок», пофотографировать открытие сезона, получить за это гонорар в газете, а потом еще и продать фотографии самим байкерам. В этом отношении он был очень предприимчивым.

Все было, как обычно, — Алексей бросил мотоциклы и меня и побежал смотреть на другие аппараты, с кем-то здороваться, кому-то что-то отдавать, а я осталась в одиночестве.

Между тем время поджимало, все вдруг стали строиться в ряд, чтобы сфотографироваться, а потом рвануть до Иркутска. Крайним в ряду встал Ян. Я прикинула, смогу ли подъехать и встать рядом. Выходило, что смогу. Я поискала глазами Алексея. За все время байкерских тусовок он ни разу не успел вовремя, мы все время опаздывали — у него находилась куча каких-то неотложных дел: поговорить с тем, поговорить с этим…

Ладно, обойдемся… Я завела мотоцикл, аккуратно, как только могла, сбоку подъехала к Яну, повернула… И сразу же почувствовала, что тяжелый «Урал» не вписывается в поворот, надо было еще немного повернуть руль. Я повернула, но скорость оказалась слишком маленькой, и оппозит стал заваливаться на бок.

Конечно, надо было мне его бросить, ну, уронила мотоцикл, ну, с кем не бывает, но я ни за что не хотела выглядеть дилетантом перед пятнадцатью мужиками.

Я вцепилась в руль, стараясь во что бы то ни стало удержать мотоцикл, и нечаянно поддала газу — ручка-то ведь одна и та же! «Урал» взбрыкнул и рванулся вперед.

Он задел «Иж» Яна глушителем, совершил головокружительный прыжок куда-то в пустоту, я оказалась почти на асфальте, а «Урал» лежал на боку. Сгоряча, ничего не соображая, я за руль попыталась поднять его, не сообразив, что он еще не заглох, налегла на руль и снова добавила газу. «Урал» снова прыгнул вперед, как тигр, увлекая меня следом, потому что я никак не хотела выпускать руль. В тот же момент я увидела, что сейчас бодну закрытые ворота подвального гаража, к которым вел крутой заасфальтированный съезд, и нажала на тормоз. «Урал» окончательно завалился на бок и наконец-то заглох. На площадке повисла тишина.

Поднимаясь с асфальта, я думала, что лучше умереть, чем вынести такой позор. На меня укоризненно смотрели пятнадцать пар глаз, «Иж» Яна лежал на боку. Хорошо, хоть всю колонну не завалила, а то бы меня, наверное, порвали, как бультерьеры велосипедную камеру. Откуда-то сразу появился Алексей, он поднял мотоцикл и, что-то сердито бормоча, покатил его в сторону. Остальные не двигались, словно актеры, которым объявили о приезде ревизора. Я не выдержала этой неподвижности и молчания и глупо спросила Митю, который держал в руке фотоаппарат и смотрел на меня, как на злейшего врага:

— Ну, сфотографировал?

— Да что тут фотографировать… — презрительно бросил он и пошел прочь, картинка вдруг ожила, все задвигались.

Я опомнилась и бросилась к Яну.

— Ян! Что с мотоциклом? — ударила я его не сильно, «Иж» просто упал на бок, но мало ли…

— Что? Ничего! — он был зол, потому что от удара об асфальт у мотоцикла отвалилась фара.

Они прикрепили её к обтекателю. Тюнингаторы! Странный какой-то этот Белецкий, то третий клапан на «Урал» мечтает поставить, правда, на «Урале» он ни разу и не ездил, то фару к пластмасске крепит… Мне было стыдно, было жалко Яна и себя тоже было жалко. Ведь не хотела я ехать к Белецкому, еще как не хотела…

Ситуация с мотоциклом разрешилась быстро, кто-то принес саморезы, фару закрепили, все стали выезжать в ворота. Но настроение было испорчено. Я снова ехала последней. Вместо того, чтобы свернуть на Московский тракт, маленькая колонна почему-то поехала в город. Я плелась следом. Совсем я растерялась, когда поняла, что Белецкий ведет колонну на улице Карла Маркса, по которой проезд мотоциклов был категорически запрещен. Об этом говорили знаки на всех перекрестках. Я замешкалась на светофоре, потому что еще была возможность уйти влево, на улицу Мира, спокойную, тихую улицу, по которой можно было выехать обратно на тракт.

Пока я раздумывала, загорелся красный, и мне волей-неволей пришлось отстать.

Алексей, увидев, что я медлю, тоже остановился на краю дороги. Когда сигнал сменился, я догнала его.

— Леш, ведь нельзя на Карла Маркса…

— Да ладно, поехали…

И мы поехали. Потихоньку миновали центральную площадь, свернули налево.

Гаишников мы не встретили.

Выехав из города и свернув на тракт, мы обнаружили, что Белецкий остановил колонну и ждет нас. Я бы наплевала на все и проехала мимо, но Алексей остановился, и мне тоже пришлось тормознуть. Белецкий подошел к Алексею и начал ему выговаривать.

— Лёха! Что такое? Я думал, в кои-то веки колонной по городу пройти, чтоб красиво было, чтобы все видели — мы едем! А вы саботируете все дело? — он отвел Алексея в сторону и что-то ему сказал. Как я не пыталась расслышать, что именно, не смогла, но вид у Алексея, когда он вернулся, был взбешенный.

— Ладно… — говорил он, зло пиная кикстартер. — Ладно…

В этот раз мы так и не попали на открытие, в городской толчее за Иркутным мостом я немного отстала от колонны, и мы приехали на Шпиль на три минуты позже остальных. Это сыграло решающую роль: Алексей снова побежал кого-то искать, а между тем на другой стороне дороги выстроилась живописная колонна байкеров на самых разных мотоциклах. Здесь были «Ижи» и хромированные «Хонды», красивые девчонки в открытых топиках, в коротеньких шортиках, с длинными, развевающимися волосами без вопросов прыгали на заднее сиденье к кожаным парням и жарко обнимали их сзади, парни выпячивали челюсти, стараясь быть мужественнее. Один из парней надел пластмассовые рожки, которые светились, кто-то был в ковбойской шляпе и сапогах, у кого-то на носу красовался карнавальный свиной пятачок.

Наверное, все это и было в какой-то мере карнавалом, игрой, в которую можно было от души поиграть всего несколько раз в году. Поиграть открыто, не скрываясь, не стесняясь, более того, гордясь тем, что ты не такой, как все. На одном из мотоциклов я увидела Пантеру с распущенными волосами в черной кожаной кепочке.

Она сидела пассажиркой на «Волке». Пантера узнала меня и махнула рукой.

Чадящая, рыкающая движками колонна вдруг разноголосо засигналила, возвещая о начале движения, и тронулась с места. Белецкий со своими ребятами свернул в одну сторону, иркутяне — в другую, и через тридцать секунд у Шпиля никого не было.

Пока мы разворачивали мотоциклы, пока пропускали нескончаемый поток машин, который шел с