Сегодня она меня повеселила.
Она хотела освободиться от Альенди так, чтобы его не обидеть, но не знала, как это устроить. И тут, возможно, чтобы вызвать в ней ревность, Альенди признался, что у него есть «законная» любовница и не дай бог, чтобы она узнала о Маргарите.
— Понимаешь, никогда в наших очень откровенных разговорах с Альенди не возникал вопрос о любовнице.
Он говорил, что ведет монашескую жизнь после напугавшего его случая с одной дамой-невротичкой. Я чувствовала, что он свободен, знала, что его отношение к жене чисто братское. И вдруг такая новость, я как раз натягивала чулки, когда он сделал такое признание. Чуть было не пошутила по этому поводу, но удержалась, а позже психоаналитическим путем дошла до того, что тут-то и находится выход из моего положения.
Когда я начинала продумывать «стратегию» безболезненного для Альенди освобождения от еже- четверговых встреч с ним, это были отвлеченные размышления. Но теперь я живо представила себе, какие чувства испытывала бы, если бы и в самом деле любила Альенди и узнала, что он делит свою любовь между мною и другой женщиной. Так что, объясняясь с ним, я выглядела очень взволнованной и говорила совершенно искренне.
Альенди был кроток. «Я все понимаю, ты сторонница абсолютизма». Я даже была тронута его кротостью. Он сказал, что предчувствовал это, он знал, что я не из тех женщин, которые играют в любовь, но потерял голову и его проницательность исчезла. Я не должна его винить. Он хотел бы остаться моим другом на всю жизнь, отказавшись от всего прочего.
Хотя я сознавала, что обманываю Альенди самым бессовестным образом, я уже поверила себе! Меня настолько растрогала моя история и то, как сочувственно Альенди к ней отнесся, что все трудней и трудней мне было помнить, что нет у него никакой любовницы!
А он попросил о прощальной встрече в следующий четверг. Пообещал мне грандиозную сцену, целую драму; раз уж я люблю драмы, я ее увижу, он будет неистовым. Проявились и его юмор, и чувство игры. Он радовался, чуть ли не сиял. В глазах его мелькнула свирепость и он сказал: «Ну, я тебе задам, не хуже твоего отца отделаю. Ты это заслужила. Ты играла моими чувствами». Тема наказания часто встречалась в наших с ним разговорах, но теперь, когда в его глазах пылало пламя, я была потрясена. Мое любопытство разыгралось. Четверг обещал быть интересным.
…Они встретились у метро «Кадет». Маргарита опоздала, и Альенди уже приготовился к тому, что она не придет.
— Я сказала, что не прочь чего-нибудь выпить, но Альенди отверг это: он никогда не выпивает днем и не хочет изменять своим привычкам. На этот раз комната, куда он меня привел, была вся в голубом, стиль мадам де Помпадур, альков оформлен небесно-голубым бархатом. Альенди даже не поцеловал меня. Он сел на край кровати и сказал: «Сейчас ты будешь наказана за то, что превратила меня в раба, а теперь бросаешь». И он извлек из своего кармана плетку.
Вот уж на плетку я никак не рассчитывала. Отец мой обходился со мной невооруженными руками. Я не знала, как реагировать на это. Мне понравилась ярость Альенди, его горящие гневом глаза, его воля. Но при виде плетки мне стало смешно. Он скомандовал, чтобы я разделась. Раздевалась я не спеша, изо всех сил стараясь не рассмеяться.
Ох, Анаис, это был такой скверный театр! Гран Гиньоль. Бульварный роман. Что делать, если ты вдруг оказываешься действующим лицом бульварной книжонки? Какой-нибудь «La Vie Scandaleuse de Sacher-Masoch»[93].
Когда Альенди попытался нанести мне несколько ударов, я все-таки не удержалась от смеха. Ничего возбуждающего здесь не было. Только моя гордость могла пострадать. Я смеялась нелепости, нереальности происходящего. Когда меня бил отец, это было по-настоящему. Мать обычно рыдала в соседней комнате. Я отказывалась плакать.
Альенди сказал, что изорвет меня в клочья, что я буду ползать на коленях, молить о пощаде и делать все, что он прикажет. Но плеткой он коснулся меня лишь несколько раз, а потом я оказалась там, куда он не мог дотянуться. Он подумал, что я с ним играю.
И тогда он произнес фразу, уж точно из грошовой книжки: «Можешь кричать во все горло, никто не обращает внимания на крики в этом доме». После такой классики я расхохоталась вовсю, а он решил, что таким образом я его дразню и подзуживаю.
Незадолго до этой нашей встречи Альенди жаловался мне на монотонность своей работы: ему надоело наблюдать человеческие существа, похожие одно на другое, с одинаковой реакцией, с одинаковым поведением. Я вспомнила об этом, когда удары плеткой разогрели мое тело, faute de mieux[94].
Альенди выглядел довольным. И твердил, что чувствует себя прекрасно, что все получилось чудесно, что он знал, что мне это нравится, что это «разбудило в нем дикаря». Un sauvage pour rire![95]
Мудрец, будящий в себе дикаря при помощи плетки!
Но я вела себя так хорошо, что в такси он почувствовал возвращение «страсти» (выражаюсь в общем и целом) и весь расцвел. Сказал, что никому и в голову не могла прийти такая сцена, никому. Даже моему отцу! Эта мысль привела его в восторг. Бедняжке Альенди было невдомек, что если я и желала чего- то подобного, так это было желание подвергнуться истязанию плоти настоящей страстью, стать рабой только подлинного дикаря. А Альенди произнес с довольным видом: «От этого у тебя голова должна пойти кругом».
Насмеявшись, мы стали серьезными.
— Вопрос в том, — сказала я Маргарите, — умирают ли сегодня мужчины оттого, что вторгаются в источники жизни или же они вторгаются туда оттого, что чувствуют себя мертвыми и хотят оживить себя, пусть даже искусственно.
Минотавр не смог преодолеть искушения! Бедный доктор Альенди нарушил-таки нерушимое для каждого классика психоанализа табу: он вступил в интимную связь с пациенткой.
Ну да, ведь Маргарита стала его пациенткой раньше, чем Анаис; но с Анаис у него, судя по «Дневнику», только намечался роман, а с Маргаритой, оказывается, осуществился.
Но не кажется ли вам, читатель, что «стратегия» Маргариты С. очень похожа на стратегию в конструировании своей лжи? Представляла себе, что будет она чувствовать, если все, что она готовится придумать, произойдет на самом деле? Маргарита С, дурача доктора Альенди, сама начинает верить в свою ложь. Но ведь мы знаем, что Маргариты С. не существовало, наша мастерица создала ее, чтобы на ее плечи взваливать ношу других. И то, что Маргарита С. рассказывает о своих отношениях с доктором Альенди, — это Анаис рассказывает нам о развязке романа со своим исцелителем.
И не только здесь. Из «Дома инцеста» (а это ведь и есть страницы «неочищенного» дневника) мы узнаем и дополнительные детали. Мы узнаем, в какую ярость пришел Альенди после выступления Арто в Сорбонне. Он упрекал Анаис и в том, что она сидела рядом с Миллером, и в том, что ушла вместе с Арто. «Не играйте с Арто!» — грозно предупредил он свою пациентку. Неистовство Альенди привело к тому, что в один из визитов Анаис он набросился на нее, и стало ясно, что Анаис удалось соблазнить своего целителя. Как пишет Ноэль Рилей Фитч, «искусав и истискав ее, он упросил Анаис пойти в укромный отель вблизи метро «Кадет». Анаис в своем дневнике (и в «Доме инцеста», где доктор Альенди проходит под именем Ориоля, а она сама зовется Мандрой) описывает незавидную сцену в наемной постели: Альенди оказался «вялым и толстым», но Анаис, хотя и была разочарована его «неуклюжестью», все же пришла ему на помощь со всем своим приобретенным уже умением. Но она надеялась «искупаться в сексе, как это бывало с Генри», а ей достался «квелый любовник». Тем не менее она согласилась еще раз встретиться с Альенди на следующей неделе. Тогда-то и произошел комический эпизод с «мягкой флагелляцией». Альенди это помогло мало, Анаис рассмешило, но ушла она домой с горящей кожей — плетка как-никак была в мужских руках…
Так закончилось приобщение к психоанализу с помощью доктора Альенди. На горизонте уже
