английской разведки.

Он ещё и ещё размышлял о своём положении. «Трест» оказался поразительно ловкой мистификацией, если в него поверили великий князь Николай Николаевич, Кутепов, отчасти Врангель, а главное, поверили разведки прибалтийских стран, Франции и даже Англии. Британскую разведку Рейли считал первой в мире, никто не оспаривал её многолетней славы. И вдруг Чека! Это учреждение, насчитывавшее всего семь лет существования, проводит такую сложную, хитроумную операцию. Савинков? Савинков не умел разбираться в обстановке, не понимал людей, был слишком самоуверен. Но как попал в руки ГПУ он, Рейли? Не утешала мысль, что его арест и потом освобождение (он в него верил) будут означать провал «Треста». В конце концов когда-нибудь эта игра должна была кончиться. Как специалист высокой марки, он не мог не признать артистических способностей Якушева, Старова. Если он их не разгадал, то как могли их разгадать Мария Захарченко и её муж? То, что они участвовали в этой операции «втёмную», не понимая целей «Треста», теперь ему было ясно. Захарченко он не мог не верить. Её отношения с Кутеповым он знал хорошо.

Сидней Джорж Рейли, старый волк, за гранью пятидесятилетнего возраста, изумлялся тому, что его провели сравнительно молодые люди: Артузову в то время было 34 года, Пилляру — 31 год, Старову — 28 лет. Да и работали они контрразведчиками ещё очень мало — не более 6-7 лет. Удивляла Рейли интеллигентность Старова, его тактичность, эрудиция, подлинный артистизм. Роль рабочего с производства, депутата Московского Совета, выдвиженца он сыграл отлично.

Следователь искусно вёл допрос. Рейли признался и в том, что участвовал в налётах савинковских банд на советскую территорию и что перешёл границу для продолжения своих преступных действий. Долгие часы велись беседы с Рейли. Обвиняемый понимал, что все о нем хорошо известно, и он мог только подтвердить то, в чем его обвиняли.

Но Рейли все ещё верил в своё освобождение. Ему хотелось вернуться в Англию героем, сохранившим все секреты британской разведки.

О поведении Рейли можно судить по протоколам его допроса.

Далее в протоколе изложен рассказ Рейли о его деятельности после того, как ему удалось скрыться в 1918 году:

Таковы письменные показания Сиднея Джоржа Рейли, данные им 7 октября. К этим показаниям можно дать некоторые комментарии.

Рейли получил философское образование в Гейдельберге. По его деятельности нетрудно судить, какую «философию» почерпнул он в университете. Это были реакционные взгляды, исполненные ненависти к трудовым людям и впоследствии послужившие «теоретической» основой гитлеровцам для создания многочисленных лагерей смерти. Знания химии, которые приобрёл Рейли, касались только свойств ядовитых газов и взрывчатых веществ.

Рейли пытается представить себя главным образом в роли консультанта по плану финансовой поддержки «русских торгово-промышленных кругов» и по освещению «русского вопроса» во влиятельных сферах Англии и Америки. Неужели для этой цели он участвовал в «экспедициях» Савинкова на территории Советской России? Что это были за «экспедиции» — известно: убийства, грабежи, диверсии, зверства Булак-Балаховича и других савинковских подручных. Оказывается, все это лишь «сбор информации для влиятельных сфер».

В этом показании нельзя не отметить то, что Рейли прибыл в Россию «по собственной инициативе». Рано или поздно он осуществил бы свою поездку в Россию. Инициатива «Треста» явилась лишь некоторым стимулом к этому.

Стремление Рейли организовать «экспорт» музейных ценностей из России (он предлагал себя в качестве «первых рук») понятно: так он полагал вернуть затраченные им лично суммы на «экспедиции» Савинкова.

Интересны показания Рейли о знакомстве с А.И.Гучковым, лидером «октябристов» в Государственной думе и военным министром в кабинете князя Львова:

«Гучкова я знаю с 1910 года, когда нас связывал очень сильный общий интерес к авиации. Возобновил же знакомство с Гучковым только летом 1924 года при посредстве Савинкова, который ввиду своего отъезда просил меня поддержать связь с Гучковым…

Из намёков Савинкова я понял, что он на Гучкова рассчитывает в получении технических средств для террора. В технические планы Савинкова и Гучкова я не был посвящён, но догадывался, что дело шло о каких-то новых газах».

Рейли обмолвился Якушеву, что ему известны агенты английской разведки в советских учреждениях, но во время допросов об этом упорно молчал. Много распространялся на общие темы, забыв, что он обвиняемый, а не консультант «по русскому вопросу». Рейли все ещё не понимал, что «влиятельные сферы», которые он консультировал раньше, теперь не заинтересованы в судьбе своего консультанта. Когда же Рейли было объявлено постановление коллегии ОГПУ о применении к нему высшей меры наказания, что приговор 1918 года будет исполнен, то былая выдержка изменила ему.

30 октября он написал следующее заявление: