петлюровцы и просто бандиты, наподобие Булак-Балаховича.

Даже единомышленники Савинкова, архибелогвардейцы Мережковский и Зинаида Гиппиус, писатели- эмигранты, не могли называть Балаховича иначе как «разбойник и убийца».

С территории Польши и прибалтийских буржуазных государств вооружённые банды Савинкова перебрасывались в Советскую Белоруссию, грабили мирное население, истязали и убивали советских работников, нападали на поезда, поджигали склады и общественные здания.

Этим бандам оказывали поддержку и разведки западных капиталистических стран.

Сидней Джорж Рейли принимает самое активное участие в «экспедициях» в Белоруссию, как он сам называл налёты банд Савинкова.

В 1922 году Савинков и Рейли подготовили покушение на народного комиссара по иностранным делам Георгия Васильевича Чичерина и на членов советской делегации, которые возвращались после конференции в Гааге через Берлин в Москву. Покушение не состоялось лишь потому, что советская делегация задержалась на приёме.

В том же году Сидней Рейли представил Савинкова Уинстону Черчиллю. Тот был покорён личностью Савинкова, видел в нем будущего Наполеона, который уничтожит советскую власть.

В своих воспоминаниях Черчилль называл Савинкова «странным и зловещим человеком». Он так описывал его: «Невысокого роста, с серо-зелёными глазами, выделяющимися на смертельно-бледном лице, с тихим голосом, почти беззвучным. Лицо Савинкова изрезано морщинами, непроницаемый взгляд временами зажигается, но в общем кажется каким-то отчуждённым». Непримиримость, смелость, редкая выносливость — вот черты, которые усмотрел в Савинкове Черчилль. Он представил Савинкова Ллойд Джорджу, в то время премьер-министру Англии. Приём состоялся в летней резиденции в Чекерсе. Однако Ллойд Джордж не пожелал связываться с опасным авантюристом. Это объяснялось тем, что рабочий класс Англии твёрдо сказал: «Руки прочь от России!» К тому же английские деловые круги предпочитали торговать с Россией, а не посылать туда войска.

Локкарт не разделял восхищений Черчилля личностью Савинкова. В мемуарах Локкарта рассказывается о бешеном честолюбии Савинкова и его любви к роскошной жизни. Впрочем, автор мемуаров не мог не отметить и выдающихся способностей Савинкова как агента-провокатора и как оратора, умеющего «зажигать» своих слушателей.

Знал Савинкова и заинтересовался им известный английский писатель Сомерсет Моэм. Он говорил о Савинкове, что не встречал человека, который бы внушал ему столь предостерегающее чувство самосохранения при общении с ним. О таких людях говорили: «Берегитесь, на вас глядит то, чего опасались древние римляне: на вас глядит рок».

Положение Савинкова в монархических кругах эмиграции было сложным: монархисты не могли ему простить организацию террористических актов против дяди царя — Сергея Александровича, министра Плеве и других сановников. Савинков был слишком большим индивидуалистом, чтобы подчиняться генералам Деникину, Врангелю или Кутепову. По своему характеру он вообще не терпел подчинения кому бы то ни было. Он говорил, что ему «нужны исполнители, а не советчики». Он и окружил себя слепыми исполнителями его приказов, глядевшими ему в глаза с собачьей преданностью. Недаром Зинаида Гиппиус писала о нем: «Савинкову нужны только собаки». Он нашёл себе равного по страсти к провокациям и близкого по убеждениям в лице Сиднея Джоржа Рейли. При последнем их свидании в Париже Рейли одобрил конспиративную поездку Савинкова в Россию. 10 августа 1924 года тот выехал через Берлин в Варшаву с фальшивым паспортом на имя Степанова. Рейли субсидировал его поездку.

Ещё до этой поездки ОГПУ арестовало на советской территории ближайших эмиссаров Савинкова — полковника Павловского, Гнилорыбова, Фомичева и других, переброшенных из Польши и Прибалтики. Некоторые из этих агентов были оставлены на свободе, под зорким наблюдением ОГПУ. Агентура Савинкова, таким образом, была как бы под стеклянным колпаком: все её действия контролировались чекистами.

До последнего перехода границы Савинков вёл тайную переписку со своими агентами. Они призывали его в Россию, где, по их утверждению, назревал переворот. Савинков должен был возглавить этот переворот. Ему сообщались переправочные пункты, явки. Все это, разумеется, было игрой, отлично организованной ОГПУ. Настойчивые призывы в Россию заставили Савинкова принять решение, и он наконец перешёл границу в указанном ему пункте.

29 августа 1924 года последовало официальное сообщение об аресте Савинкова на советской территории.

Савинков был арестован Пилляром в Минске и доставлен в Москву.

Исполнились слова Зинаиды Гиппиус. Однажды в 1920 году Савинков писал ей из окрестностей Минска: «Я уверен, что мы дойдём до Москвы». Гиппиус отозвалась на это с удивительным предвидением: «Это Савинков с разбойником Балаховичем дойдут до Москвы?! Может, и дойдут… Или доведут их».

Очутившись в Москве, во дворе здания ОГПУ, Савинков сказал своим глухим голосом:

— Уважаю силу и ум ГПУ.

Арест Савинкова и суд над ним, заключительное слово подсудимого разочаровали его покровителей за границей, и особенно Рейли. В последнем слове Савинков разоружился и признал преступной свою деятельность против советской власти. Для Рейли это заявление на суде было поражением. Его ставленник и сподвижник не оправдал возлагавшихся на него надежд.

Савинков был приговорён судом к высшей мере наказания, заменённого десятью годами заключения со строгой изоляцией. Он содержался в тюрьме в хороших условиях, ему разрешались прогулки, с ним однажды беседовали зарубежные журналисты, описывали подробно его внешность, одежду, белоснежные воротнички. Но для такого человека, как Савинков, бездеятельность и заключение в тюрьме были нестерпимы. Он покончил жизнь самоубийством.

Это произошло 7 мая 1925 года, через 8 месяцев после его ареста.

Рейли оставалось только снова самому попытать счастья в русских делах, чтобы восстановить свою репутацию в Интеллидженс сервис.

В 1924 году Рейли организовал в США фирму «Сидней Беренс — индийский хлопок» и занялся коммерческими комбинациями.

Однажды он получил кодированное письмо от своего коллеги по Интеллидженс сервис, резидента в одной из прибалтийских стран. Коллега сообщал о предстоящем приезде в Париж супружеской пары под явно вымышленной фамилией Красноштановы. Эта пара имела задание вступить в контакт с Рейли, направив ему письмо, состоящее из одной стихотворной строки иранского поэта Омара Хайяма. Если предполагаемое супругами Красноштановыми дело не представит интереса для Рейли, он может кратко ответить: «Мерси. Бонжур».

Эти господа, как писал Рейли его коллега, представители предприятия, которое будет иметь огромное значение в будущем для европейских и американских рынков. Супруги полагают, что дело даст результаты в два года, но некоторые обстоятельства заставляют предполагать, что это может быть достигнуто и несколько раньше. Дело огромное, и разумно о нем помалкивать… Супружеская пара в данный момент отказывается назвать тех лиц, которые заинтересованы и скрываются за данным предприятием. Видимо, это весьма значительные лица. Корреспондент Рейли добавил, что «делом» заинтересовались англичане и французы.

Под фамилией Красноштановых скрывались Мария Владиславовна Захарченко-Шульц и её муж Георгий Радкевич.

Никому из главарей эмигрантских организаций не могла прийти в голову мысль о том, что эмиссары Кутепова в России, убеждённые контрреволюционеры-монархисты Мария Захарченко и её муж, посланные в Москву как ревизоры и контролёры «Треста», по существу, выполняли поручение руководства ОГПУ. И эта супружеская пара и другие посланные эмигрантскими организациями эмиссары твёрдо верили в то, что они готовят контрреволюционный переворот.

Поверил в «Трест» и столь опытный разведчик, как Сидней Рейли.

По поручению «Треста» Захарченко и Радкевич связались с финской разведкой, с начальником 2-го отдела финского штаба Мальмбергом и начальником погранохраны Выборгского района капитаном Рузенштремом. С ними велись переговоры об организации на финско-советской границе тайного пропускного пункта — «окна».