заведения, такие как кино, театры, клубы и т.д. За нарушение этих запретов виновных немедля, невзирая на должности и звания, под конвоем отправляли до границы с последующим применением на родине весьма строгих мер партийного и служебного воздействия. Офицеров, как правило, за эти проступки увольняли из армии.
Понятно, что основная масса дисциплинированных солдат и офицеров неуклонно следовала всем этим запретам, указаниям и инструкциям и проводила время в стенах своих казарм. Однако в большом количестве войск всегда находились разгильдяи, нарушители и самовольщики, которые использовали все возможности для отлучек, контактов с девицами далеко не строгих правил, посещения злачных мест и прочее.
Получалось, что австрийцы познавали наш народ не через его чудесных представителей, коими являлись наши грамотные, душевные, честные солдаты и офицеры, излишне охраняемые от капиталистических соблазнов командованием, а через мелких воришек, пьяниц и дебоширов, для которых никакие наказания не могли явиться препятствием к «познанию» заграничной жизни, для которого не требовалось знания языка, истории и культуры страны пребывания. Случались и курьезы.
К командиру одного из наших полков ОСНАЗ полковнику Юркову, который со своей частью размещался в местечке Эбрайхсдорф, занимая там чудесный замок, обратился секретарь местной организации компартии с просьбой прислать на вечер, проводимый ими с целью укрепления дружбы с Советской Армией, несколько солдат и офицеров. Программа вечера намечалась чисто в австрийском вкусе: короткий доклад, небольшой банкет и танцы. Юрков немедленно доложил о просьбе в Политуправление ЦГВ и получил строгое указание на вечер никого не посылать. При встрече с секретарем через несколько дней Юрков выслушал от него сердечную благодарность за выделение представителей, хотя их было всего два человека, они, к сожалению, не знали языка и быстро ушли. По заявлению секретаря, солдаты были тепло встречены участниками вечера, посажены в президиум, но вели себя чересчур стеснительно, упорно не давали себя сфотографировать, отказались дать автографы девушкам и после нескольких танцев ушли.
В полку это событие расценили как ЧП. Провели детальное расследование и установили, что два забулдыги, вора и самовольщика, уже намеченных к отправке в Союз, выступили совершенно случайно в виде представителей от советской части. В очередную самовольную отлучку они случайно, услышав музыку у местного гастхауза, где проходило собрание, зашли в него и попали в президиум. Нужно отдать должное, вели они себя достойно. Это не помешало командованию отправить их в срочном порядке на родину для прохождения дальнейшей службы в строительных частях.
До 1953 года изучение офицерами группы войск немецкого языка не поощрялось. Запомнилась фраза, произнесенная на партактиве в выступлении члена Военного совета генерал-лейтенанта Пронина: «Там, где люди не полностью загружены службой, где слаба воспитательная работа, некоторые офицеры и даже солдаты начинают изучать немецкий язык». И вместе с тем молодым офицерам, проходившим службу в Австрии, запрещали учиться в заочных высших военных и гражданских учебных заведениях, а солдатам в средних школах.
С личным составом частей и подразделений не практиковались экскурсии в местные музеи, хотя при умелом их проведении они смогли бы существенно помочь в воспитании солдат и офицеров. Городские власти Вены совершенно безвозмездно ежедневно присылали коменданту города значительное количество билетов в оперные и драматические театры. Они использовались лишь небольшой частью офицеров спецслужб, СК и комендатур и в большой массе выбрасывались.
Строго каралось посещение ресторанов и австрийских магазинов. Комендантские патрули прочесывали эти заведения и незадачливых соотечественников, вне зависимости от того, с кем они там находились и как себя вели, забирали в комендатуру, где их неизменно сажали на гауптвахту даже в том случае, если они являлись гражданскими лицами. Офицер штаба группы майор А.А.Рыжков по долгу службы вынужден был встретиться в г.Сан-Пельтен в ресторане с одним англичанином. Этот англичанин, длительное время проживавший в Австрии, знал наши порядки и предупредил Рыжкова о возможных неприятностях, связанных с нарушением указаний советских властей. Рыжков хотя и знал эти указания, но с жаром оспаривал их как антисоветские измышления. Нужно было понять состояние нашего офицера, когда в процессе беседы в зал вошел наш патруль, арестовал и отправил его в комендатуру.
Одно время по приказу главнокомандующего ЦГВ генерал-лейтенанта В.П.Свиридова комендантам советской части г.Вены и других городов в нашей зоне было приказано довести до сведения всех владельцев кафе, ресторанов, магазинов и гастхаузов запрещение обслуживать советских граждан и о их появлении в этих заведениях под страхом штрафа доносить в комендатуры.
Прошло не менее полугода, прежде чем догадались, что это мудрое распоряжение носит антисоветский дискриминационный характер, и оно было отменено.
Следует заметить, что хозяйчики весьма редко выполняли подобные указания. Не в их интересах было лишаться клиентуры и связываться с оккупационными властями, к которым, как и к своей полиции, они не пылали любовью. Однако были отдельные нацисты, которые с наслаждением отказывали нашим людям в кружке пива или порции сосисок, подчеркивая, что это делается по указанию советского командования.
Несмотря на строгость наказания, контакты личного порядка наших солдат и офицеров с местными жителями все же устанавливались. Да их и трудно было избежать, проживая в течение ряда лет бок о бок с австрийцами. Молодые люди конспиративно встречались с австрийскими девушками, причем последние никак не могли понять, почему русские, враги фашизма, так же, как и нацисты, строго карают за связи с иностранками. Запрет браков с иностранными подданными до его отмены в 1953 или 1954 году было весьма трудно объяснить местным жителям, усматривающим в нем ущемление свободы личности.
Можно было бы привести бесчисленное количество трагедий и комичных ситуаций на этой почве. Дочь Франца Даманского — владельца небольшого гастхауза, в котором питались по договору наши солдаты из комендатуры 2-го района — Ольга полюбила нашего старшину и родила от него девочку. Связь этого старшины с австрийкой осуществлялась в полной тайне от командования. Каковы же были удивление и ярость коменданта подполковника Шилова, когда однажды к нему на прием прибыл старик Даманский в черном парадном костюме и официально пригласил господина коменданта на торжественную церемонию крещения младенца, рожденного от его подчиненного. Старшина исчез из Австрии в 24 часа, и торжество было омрачено. Ольга в течение ряда лет дожидалась возвращения своего возлюбленного.
В советской части СК по Австрии работал капитан Е. В его обязанности входили контакты с одним из райкомов Свободной австрийской молодежи г.Вены, секретарем которого была девушка-австрийка. Вопреки запрету, молодые люди полюбили друг друга. Об этом стало известно. При расследовании капитан не отрицал своих отношений с иностранкой и заявил о своем намерении ходатайствовать перед Верховным Советом о разрешении ему брака с австрийкой в порядке исключения. Из страны он был выслан. Когда его конвоировали на вокзал, он попросил заехать мимоходом проститься с любимой и передать ей некоторые вещи. Сопровождающие согласились при условии, что свидание будет проходить в их присутствии. После безуспешных попыток утешить рыдавшую подругу капитан выбежал из квартиры. Вслед за ним с 6-го этажа выбросилась в припадке отчаяния девушка.
Адъютант начальника штаба группы лейтенант С, проживая в Бадене на обывательской квартире, влюбился в дочь хозяина. Она ответила ему взаимностью. Это стало известно начальнику. Не желая портить жизнь молодому человеку, он строго наказал лейтенанта и приказал поселить на другую квартиру, предупредив, что молодой человек будет немедленно откомандирован в СССР, если не порвет своей связи с иностранкой. Через несколько дней молодые люди покончили жизнь самоубийством, оставив письмо, которое могло бы дать писателю сюжет для трагедии.
Полковник А., уже солидный человек — начальник отдела кадров управления штаба группы войск, за связь с австрийской девушкой был выдворен из оккупационных войск в 24 часа.
Бухгалтер УСИА В., нестарый холостяк, внезапно заболел и был направлен в госпиталь. В один из приемных дней дежурный по госпиталю офицер был удивлен попыткой пройти к больному молодой австрийки, которая на вопрос, кто она больному, заявила, что это ее жених. После излечения жених непосредственно из госпиталя был направлен на родину.
Все эти факты так или иначе становились достоянием местного населения, которое, в отличие от немцев, не только смотрело сквозь пальцы на подобные связи, но и иногда сочувственно относилось к ним. Политика изоляции наших граждан от местного населения, проводимая иногда в неумелой и чрезмерно прямолинейной форме, нетерпимость ко всему местному, подозрительность и недоверие давали о себе знать до момента выхода наших войск из страны.
