вытерпит, считая данную кару заслуженной?
Вместо этого я осторожно высвободилась из объятий отца и выжидательно посмотрела на своего благоверного, выглядевшего сейчас до смешного неуверенным. Никогда не видела его в таком состоянии, удивительные метаморфозы. К чему бы это?
Муж остановился на расстоянии вытянутой руки от меня и угрюмо буравил взглядом землю между нами, будто не зная, с чего начать разговор. Банальное «Привет!» его явно не устраивало. Я не торопилась ему помогать, гадая в уме, до чего он все-таки додумается, но даже у меня фантазии не хватило на то, что произошло в следующее мгновение.
Полоз, наконец придя в относительное согласие с самим собой, вдруг глубоко вздохнул и, опустившись на колени, покаянно опустил голову.
— Прости! — еле слышно прошептал он, будто это короткое, но такое тяжелое слово далось ему с невероятным трудом. — Прости меня, Салли, если сможешь… — продолжил уже чуть смелее, осознав, что его никто не перебивает и не гонит. — За мою тупую черствость и эгоизм, за нежелание понимать и слушать, за недоверие и ничего не стоящее самомнение. Я безмозглый, бесчувственный чурбан, ничего не смыслящий в жизни. Я хотел добиться своей цели любой ценой, совершенно не принимая в расчет, что ты такое же живое существо, как я сам. Ты преподала мне хороший урок, заставив понять, что в жизни есть вещи гораздо важнее золота, драгоценных камней и политики. Я благодарен тебе за это. Прости за то, что из-за меня ты попала в такую страшную передрягу, чуть не стоившую тебе жизни. Знаю, что все мои слова и оправдания выглядят жалким лепетом по сравнению с тем, что пришлось пережить тебе по моей вине, а твои боль и обида более чем оправданны… Но если бы ты оказалась так великодушна и дала мне всего один шанс…
Слушать его дальше было выше моих сил.
— Я прощаю тебя, — поспешно пролепетала я и не удержалась — провела дрожащей ладонью по склоненной в ожидании окончательного приговора голове. — Прощаю…
— Прощаешь? — Полоз вздрогнул от моего легкого прикосновения, будто ожидал совершенно другого, а теперь не верил в реальность происходящего.
— Я не хочу держать на тебя зла, не хочу всю жизнь лелеять глупые обиды, — сбивчиво принялась объяснять я. — Сначала я действительно тебя ненавидела, боялась, старалась напакостить всеми возможными способами, удрать, чтобы никогда не видеть твою холодную до дрожи физиономию. Ты сам не оставлял мне ни малейшего шанса…
— Я знаю. — Коленопреклоненный Хранитель Золота порывисто притянул меня к себе и уткнулся лбом мне в живот. — Еще раз прошу — прости…
— Еще раз отвечаю — прощаю.
Странный огненный вихрь, взявшийся неизвестно откуда, вдруг окутал нас раскаленным жалящим пологом. Невыносимый жар пламени даже мне не давал дышать и нестерпимо жег кожу. Я дернулась было, чтобы хоть как-то вырваться из власти этого безумного кошмара, но, к ужасу, обнаружила, что не могу пошевелить и пальцем. Закричать, позвать на помощь тоже не получилось, горло сдавило обжигающими тисками. Это что же получается? Неужели я с таким трудом выкарабкалась из лап смерти только для того, чтобы тут же второй раз умереть от коварства родной стихии? Что-то она в последнее время со мной в кошки-мышки играть повадилась: убью — воскрешу, снова убью и… подумаю, воскрешать или нет. А Полоз? Если он чувствует то же, что и я, то ему намного-намного хуже, ведь с огнем у моего мужа не такие дружественные отношения. Мне пришло в голову попытаться сменить ипостась, однако и в этом я потерпела сокрушительную неудачу, силы мысли оказалось для этого явно недостаточно. Но тут пламя начало постепенно спадать, жар ощутимо ослаб, и уже через минуту на землю упали последние затухающие искры.
Я осторожно приоткрыла глаза, зажмуренные больше от страха, чем по необходимости, и с удивлением обнаружила, что все живы-здоровы, никого даже не подпалило, а Полоз стоит уже на ногах, пытаясь заслонить меня от невесть откуда появившейся опасности, но так и не находя ее источника. Наши папашки с откровенным ужасом взирали на нас и не смогли сказать ничего внятного по поводу происходящего. Особенно мой, он даже с лица спал, перепугавшись, что, едва обретя дочь, чуть снова ее не потерял.
— Что за шум, а драки нету? — В ворота как ни в чем не бывало вошла Алессандра. Ее длинные иссиня-черные волосы густым водопадом струились по спине, очень гармонично сочетаясь с алым костюмом несколько странного покроя. Тонкие, почти облегающие красные брюки были заправлены в высокие лаковые сапоги с острыми носами, камзол, тоже красного цвета, смотрелся на теле, как вторая кожа, соблазнительно облегая все необходимые выпуклости, а декольте было не то чтобы глубоким, но открывало достаточно пространства для развития фантазии и обильного слюноотделения у мужской половины населения. К левому плечу брошью в виде пятилепесткового пламени была приколота полупрозрачная накидка, выдержанная все в тех же алых тонах. В руках ведьма держала тросточку, навершием которой служил самый настоящий огонь, слабо трепещущий при каждом дуновении ветра.
Мы дружно воззрились на нее как на явление, не совсем уместное в нашей компании. Не знаю, сколько лет матери знахарки на самом деле, но выглядела она сейчас потрясающе молодо. Не моложе меня, конечно, но эффектнее и соблазнительней уж точно. Я даже горько вздохнула, прекрасно осознавая, какой серой мышью выгляжу на ее фоне, да еще и с короткими, едва до плеч, волосами. Растрепанными и не очень ровно подстриженными.
— Это были твои проделки, ведьма? — глядя на Алессандру исподлобья, без обиняков спросил Полоз. Если он и впечатлился нежданно-негаданно свалившейся на наш гостиничный двор красотой, то виду не подал. Даже меч не потрудился опустить, лишь сделал пару осторожных движений, в результате которых я оказалась у него за спиной. — Учти, второй раз я не позволю забрать ее.
— Твоя храбрость не знает границ, мой мальчик. — Алессандра остановилась, непринужденно постукивая тросточкой по расслабленно раскрытой ладони. — Это похвально. Ты оказался достойным потомком своего рода. Расчетливым, умным, благородным, гордым, самодостаточным. Однако я смотрю, все это не помешало тебе забыть о своем высоком происхождении и холодном следовании намеченной цели, когда от твоих действий и чувств зависела чужая жизнь. Ты смог пройти предназначенный тебе путь до конца, не без сожаления, но все же ломал годами установленные стереотипы, делал правильные выводы, вовремя отметал ненужные сомнения, не пошел на поводу у вбитых с младенчества предрассудков. Не все твои предки могут похвастаться такими оригинальными качествами. Не так ли, владыка? — Ведьма повернулась к правителю Золотоносных Гор и вопросительно приподняла бровь.
— Кто ты? — Влад не понимал ровным счетом ничего, но под взглядом этой странной женщины в красном чувствовал себя неуверенным юнцом. И ему это очень не нравилось.
— Это Алессандра, мать той самой знахарки, которая попала под чары «темного сна», — поспешил ответить Полоз, тоже немало удивленный ее словами. — Я рассказывал вам про нее.
— И что она тут делает? — Владыка, видно, решил, что вести переговоры через сына безопаснее.
— Хотел бы я и сам это знать.
— Хватит уже темнить, красавица, — недовольно вклинился в разговор мой отец. Он выглядел мрачнее грозовой тучи, а в этом состоянии с ним спорить себе дороже. Правда, об этом из всех присутствующих знала только я одна, но, думаю, скоро и для остальных данный факт перестанет быть секретом. — Выкладывай начистоту, с чем пожаловала.
— Нет, ну надо же! — возмущенно всплеснула руками Алессандра, отчего язычок пламени на тросточке испуганно затрепыхался. — Всю торжественность ТАКОГО момента испортили!
— И в чем эта самая торжественность состоит, если ее никто даже не заметил? — довольно вежливо поинтересовался владыка.
Алессандра покачала головой и ободряюще подмигнула мне. Я пожала плечами, показывая, что с моей стороны хоть какого-то просветления ждать точно не приходится.
— Все очень просто. — Она широко улыбнулась, отчего скинула еще пару десятков лет, мне на зависть, и торжественно обвела нас всех сияющим взглядом. — Огненное проклятие Саламандры, уничтожающее род владык Золотоносных Гор вот уже на протяжении многих веков, только что пало.
Сначала никто из нас ничего не понял, осмысление пришло парой мгновений позже.
— Что?! — хором переспросили мы, разом подавшись вперед.
