не подведет и за мою Салли, если надо, жизни не пожалеет.
— Уже не пожалел…
— Да что ты понимаешь…
— Уж поболее некоторых…
Полоз понял, что из-за предполагаемой смерти своих детей эти две венценосные особы сейчас подерутся, как базарные торговцы. Надо было срочно воскресать, а то уже стадия оскорблений, обычно предшествующая драке, уже начала набирать нехорошие обороты.
— Не рановато ли поминки справляете? — Полоз выступил из кустов, которые, как оказалось, разделяли его с отцами, и посмотрел на сидящих прямо на земле мужчин сверху вниз. Пожар в стане Темных продолжал полыхать, и его зарево неплохо освещало всю прилегающую к храму местность.
— Во! Что я тебе говорил! — радостно заорал Царь Долины, резво вскакивая на ноги и кидаясь обнимать воскресшего. — Зятек! Я всегда в тебя верил! — Он, привычно дыша перегаром, продолжал тискать молодого человека в объятиях, пока тот сам осторожно не высвободился.
— Сынок… — еле слышно прошептал отец, с трудом поднимаясь с земли, словно силы изменили ему, а когда Полоз подошел ближе, крепко прижал к успевшей познать боль потери отеческой груди и зажмурил глаза, чтобы не разрыдаться от облегчения. Сын, не привыкший к такому проявлению чувств со стороны отца, не знал, как вести себя с ним, а потому просто осторожно приобнял его правой рукой за талию.
— Слушайте, все это, конечно, замечательно, — прервал их семейную идиллию Змей. — И я рад за вас обоих, но мне бы очень хотелось узнать — где моя дочь? Полоз, отвечай, где Салли?!
Хранитель Золота осторожно высвободился из объятий владыки и, низко опустив голову, развернул белый сверток, который до этого бережно держал в левой руке. Черное с желтыми крапинками пятно на белом атласе смотрелось неуместно и жалко. А еще жутко и безжизненно. Тишина, нарушаемая лишь треском огня пожарища и продолжающих рушиться храмовых перекрытий, зловещим пологом повисла между тремя мужчинами. Каждый думал о своем, но их объединяло одно — эта маленькая ящерка, которая была всем им по-своему дорога.
— Ты… — еле слышно выдохнул Царь Долины осипшим голосом, но продолжить обвинительную фразу так и не смог.
— Не я, — угрюмо помотал головой Полоз и кивнул в сторону догорающих останков: — Он.
— Она жива? — Это практичный владыка решил уточнить глубину постигшего их несчастья.
— Не знаю, — отстраненно ответил Хранитель Золота, не сводя золотых широко открытых глаз с той единственной, которую предназначила для него судьба, а он не смог уберечь. — Ритуал, который проводил Мурвинальх, завершился…
— О, сила Вершителя…
И снова повисла тяжелая мрачная тишина.
Молодой наследник стоял, некрасиво ссутулившись, отчего казался намного ниже ростом и постаревшим на несколько лет. Никогда еще он не чувствовал себя настолько паршиво и беспомощно. Хранитель Золота уже очень давно приучил себя полностью контролировать ситуацию, не давая воли эмоциям, считая, что они не позволяют трезво оценивать свои действия. А еще он гордился тем, что мог в любой момент повлиять на развитие ситуации, и самонадеянно думал, что так будет впредь. До сегодняшнего дня. Сегодня же Полоз, подавленный и несчастный, с ужасом осознавал, что именно здесь и сейчас он неспособен что-либо изменить. И это еще больше ввергало его в пучину беспросветного отчаяния.
Отблеск пожара стал ярче, будто огонь подкрадывался к скорбящим над крохотным тельцем мужчинам, но им было глубоко наплевать на любых невольных свидетелей их горя, и даже на коварные происки самого Лихого, если таковой осмелится вдруг явиться.
Тихое неуверенное покашливание, раздавшееся в пропитанной страданием тишине, прозвучало оглушающе громко и неожиданно.
— Извините, не хотел вас пугать, но времени слишком мало, а если бы я проявил положенную в данном случае вежливость и ждал, когда на меня обратят внимание, то его вообще не осталось бы, — склонил голову в учтивом поклоне нежданный пришелец.
Два острых клинка и три вопросительных взора сразу же обратились на него. Две пары глаз тут же расширились в немом изумлении, одна, напротив, сощурилась с раздражением, медленно переходящим в плохо скрываемую злость.
— Ты?! — первым пришел в себя Полоз. Вот уж кого-кого молодой человек не хотел видеть вообще, а в этот ужасный момент своей жизни особенно, так это его. — В твоих высокопарных речах здесь никто не нуждается, можешь не напрягаться.
— Думаю, сейчас не место и не время для ненужных споров и глупой ругани, — сдержанно осадил недружелюбного Хранителя Золота странный собеседник. — И пришел я не высокопарные речи, как ты выразился, толкать, этим можно заняться в любом другом…
— Вот и проваливай! — Долго сдерживаемое раздражение Полоза наконец-то нашло себе подходящую жертву, совершенно заставив забыть о последнем подарке учтивого визитера Саламандре. — Твое присутствие несколько неуместно здесь.
— Сын, кто это? — осторожно поинтересовался Влад, уже и так догадавшись, кто стоит перед ними. Владыка не думал, что ему придется когда-нибудь встретиться лицом к лицу с этой непонятной расой, после рассказов сына породившей гораздо больше вопросов, чем ответов.
— Да так, один наглый бессовестный тип.
— Зелиннэриан Кармита Арилаэн Ромиан Кавальтариэн Вальмароль, правитель Пара-Эльталя, — не стал ломаться огненнокрылый эльфырь, проигнорировав очередной грубый выпад в свой адрес. — Кто вы — я знаю, давайте обойдемся без титулов и званий, — и снова обратил свои светящиеся в темноте фиалковые глаза на змееглазого наследника. — Полоз, ты прекрасно понимаешь, зачем я здесь, не строй из себя выжившего из ума собственника. Она, — короткий взгляд на черный бездыханный комочек, — еще жива, но находится на самой грани. Ты ничем не поможешь, даже если покажешь ее самым лучшим целителям и магам Мира Царств. Во-первых, любая магия и целительство бессильны, тут задействованы слишком тонкие энергии огненной стихии, а во-вторых, в этой части суши не найти ни одного даже самого паршивого мага, Мурвинальх уничтожил всех, чтобы не создавали конкуренцию. Благодаря моему прощальному подарку я прекрасно чувствую малейшее движение ее души, она уходит все дальше и дальше от нас. Ее может спасти только первородный огонь.
— А ты тут каким боком? — не посчитал нужным смягчить тон Полоз даже после таких откровенных слов.
— Я его Хранитель, неужели ты еще этого не понял? — И, с удовлетворением отметив, что до Полоза наконец дошел смысл всего сказанного, Зелин жестко добавил: — Только я могу ей сейчас помочь, потому что только у меня есть сила, способная вернуть ей утраченное, а ты с каждой минутой промедления толкаешь ее на окончательную гибель. Салли — твоя жена, но своим недоверием ты убиваешь любовь. Не лучше ли один раз на свой страх и риск довериться сопернику, чем всю оставшуюся жизнь терзаться нестерпимым чувством вины, оттого что однажды малодушно поддался жалкому приступу эгоизма, ценой которого стала жизнь любимой женщины?
И снова на склоне холма воцарилась тяжелая тишина. Успевший пропитаться гарью воздух неприятной пеленой окутывал застывших в ожидании мужчин и не позволял вдохнуть полной грудью, чтобы хоть немного почувствовать освежающее действие наступившей ночи. Огонь пожара почти утих, насытив свою жадную утробу столь щедрым угощением, и теперь слизывал остатки былого пиршества — над стенами видны были лишь слабые отсветы, и только изредка особо неугомонные языки пламени взметались вверх, но быстро успокаивались, опадали и поспешно прятались обратно за стену.
Полоз напряженно всматривался в эту страшную и разрушительную игру огня. Он думал. Думал и боялся ошибиться. Боялся поверить тому, кто может, спасая, все разрушить. Боялся за жизнь той, что преподала ему хороший, но вместе с тем жестокий урок. Боялся потерять то, что первый раз за двести пятьдесят лет пришло к нему в душу и может вот-вот испуганно убежать, так и не принеся счастья.
— Полоз, сынок, пожалуйста… — робко тронул за рукав молодого наследника Царь Долины. В его глазах стояли горькие отцовские слезы.
Но он все медлил.
