искренне надеялась, что с ней ничего плохого не успело случиться, хотя обрыв пути уже о многом говорит.

— Обрыв пути для того, кто может его чувствовать, — любезно пояснила несведущим Алессандра, — означает либо уход на другой слой реальности, либо смерть. Осуществить переход Сатия никак не могла, потому что не является магом, поэтому вывод напрашивался лишь один…

— Да, я подумала, что ты умерла, что Эмма все-таки успела до тебя добраться раньше, — горестно вздохнула знахарка, — но внутри я сама себе не верила. Сомнения в твоей смерти не давали мне покоя. Поэтому я решила потребовать объяснений у этой мерзкой гадины.

Оставив Корна в маленькой гостинице на окраине Пармены, я прямиком отправилась на ту самую роковую встречу.

— Если б я только знал, что эта женщина настолько опасна, ни за что не отпустил! — в сердцах воскликнул оружейник. Бедный, он до сих пор во всем случившемся с его любимой винит себя одного.

— Корн, поверь, ты вряд ли смог повлиять на мое решение, я бы все равно пошла. Сам знаешь, помочь Сатии после того, что она для меня сделала, — первостепенный долг. Пусть не помочь, но отомстить за нее я была просто обязана.

Оружейник недовольно посопел, но возражать не стал.

— В общем, в своих предчувствиях я не ошиблась. Проклятая Эмма оказалась типичной наемницей, хитрой, осмотрительной, коварной, жестокой. Она, уже не таясь, хвасталась передо мной своей отвратительной победой над тобой, подробно рассказала, как легко ей удалось подсыпать тебе яд и забрать то, что по праву должно принадлежать достойному. Я увидела у нее на пальце кольцо, которого по приезде в Старобережье не было, и поняла — из-за этой удивительной и необычной вещицы ты погибла. Но ни одна вещь на свете, тем более чужая, не стоит смерти живого существа. Меня это взбесило, и я не удержалась — так приложила убийцу кулаком между глаз, что у нее глаза к переносице сошлись. Но она, в отличие от меня, оказалась настоящим мастером своего дела.

Трагический рассказ знахарки был прерван вернувшимся Полозом. За ним шел помощник Пермана, тащивший неподъемный поднос с едой — даже тут мой благоверный не перетрудился, показывая свою истинную владыческую сущность. Однако основные события Сцинна нам уже поведала, а все остальное можно было говорить и в присутствии Полоза.

При виде съестного изобилия глаза знахарки лихорадочно заблестели, и она жадно потянула руки к подносу.

— Еще чуть-чуть, и я бы подушку начала жевать, а кем-нибудь из вас закусывать, чтобы не всухомятку, — с аппетитом вгрызаясь в бараньи ребрышки, предупредила нас оголодавшая за столько дней вынужденного поста девушка. — Вкуснотища какая!

Да уж. Голодная женщина иногда похлеще любого эльфыря будет, такая же кровожадная и ненасытная, готовая есть все, что может прожевать или хотя бы откусить. Поэтому мы терпеливо ждали, когда наша воскрешенная наестся и сама продолжит свое повествование.

— В общем, зараза эта рыжеволосая сдаваться так просто не собиралась и, вместо того чтобы отключиться, как я рассчитывала, плеснула мне в лицо из какого-то странного флакончика. Да еще и шепнула пару ласковых при этом. — После еды настроение Сцинны заметно подскочило. — И это последнее, что я запомнила, прежде чем уйти в темноту. Вот и все. — Рассказчица виновато развела руками (причем в одной было зажато копченое куриное крылышко, в другой — маринованный огурчик), словно извиняясь за дальнейшую неосведомленность.

Мираб тоже попытался под шумок сцапцарапать кое-что из оставшейся провизии, но я быстро шлепнула его по загребущей ручонке, пресекая тем самым любые поползновения к вожделенному подносу. Эльфыреныш выразительно глянул на меня, обиженно насупившись, мол «тебе жалко крохотного кусочка для умирающего от голода ребенка?», на что я ответила не менее красноречивым взглядом: «Ты же недавно ел, а много жрать вредно даже для усиленно растущего организма, а то весь рост вширь пойдет». Больше «голодный ребенок» в мою сторону даже не смотрел.

— Кажется, я пропустил самое интересное, — уже догадавшись, что его не просто так выпроводили, констатировал Полоз и медленно обвел присутствующих изучающим взглядом. Многолетняя привычка всегда быть в курсе всех дел давала о себе знать, и малейшая неосведомленность и недоговоренность раздражали моего благоверного. Ничего, не у себя в царстве гномов гоняет.

— Вряд ли грустная история одной «совершенно чужой женщины» могла бы быть тебе интересна, — улыбнувшись одними уголками губ, ответила Алессандра. — А вот почему именно тебе пришлось ее целовать, объяснить могу.

— Уж будьте любезны, сделайте милость. — Полоз слегка поклонился и, скрестив руки на груди, приготовился слушать. Мне тоже было интересно, ведь я хоть и видела в том черном вареве, что и как надо делать, но смысла спасения знахарки таким оригинальным способом совершенно не понимала.

— То, что мерзавка Эмма выплеснула Сцинне в лицо, не совсем яд. — Странная ведьма поднялась с кровати, где все это время сидела подле дочери, и медленно отошла к окну. Немного помолчала, задумчиво глядя на улицу, прежде чем продолжить. Мы нетерпеливо ожидали более конкретных пояснений, но торопить женщину не отважились, даже Полоз. Но вот Алессандра собралась с мыслями и продолжила: — Раньше это зелье называли «темный сон». На его приготовление иногда уходит не один месяц, слишком сложное оно по составу и условиям варки. Сначала в определенное время и в определенной последовательности собираются некоторые травы (какие — неважно, лишнее вам это знать), ну и многое другое. Ингредиенты собираются по всему миру, и достать некоторые из них довольно проблематично. Но само по себе зелье не так страшно, вызывает всего лишь долгий глубокий сон у того, кто имел неосторожность выпить его, а вот приправленное определенным заклинанием становится смертельно опасным даже при попадании пары капель на кожу. Суть «темного сна» заключается в том, что человек, или нечеловек, моментально засыпает, и каждый день такого сна забирает из него жизнь, которая в виде чистой энергии переходит к наславшему это ужасное проклятие. Чем сильнее маг, готовивший зелье, тем дольше жертва остается живой и тем больше энергии получает маг.

— Насколько мне известно, быстрая смерть вызывает огромный выплеск энергии, а медленная — отдает ее по крупицам. Или я неправ? — решил уточнить Полоз.

— Ты прав, Великий Хранитель, — согласно кивнула Алессандра, не отрывая взгляда от окна. — Только не учел одного — энергия быстрой смерти большей частью рассеивается в пространстве, и удержать ее невозможно, а медленную — можно впитывать по крупицам, не растеряв почти ничего. Это то же самое, что собирать воду. Во время проливного дождя, как ни старайся, сколько тазиков ни подставляй, всю воду не соберешь, она почти полностью впитается в землю, а вот росу можно собрать по каплям, главное — набраться терпения и не торопиться. Зато результат — чистейшая прозрачная вода, наполненная поистине живительной силой.

— Ага, тут понятно, — деловито кивнул Мираб. Видно, решил, как всегда, поумничать. — Но при чем тут поцелуи-то?

Вот, оказывается, что неугомонного ребенка больше всего волнует.

— А все дело в том, что «темный сон» придуман был темными эльфами, точнее, одним из них. Да, да, не удивляйтесь. — Ведьма повернулась к нам и слегка улыбнулась, увидев наши вытянутые в недоумении лица. — Его звали Халеностиванирк, он был Великим Жрецом в давние-давние времена, когда еще даже твоих предков, Великий Полоз, не было и в помине и Царства Золотоносных Гор не существовало. Шла война. Страшная, жестокая, глупая, собственно, как и все войны, особенно с применением магии. Ведь магия — это не что иное, как окружающий мир, природа, душа, вера, счастье. Все, что создано Вершителем, — магия. Нам же дана всего лишь возможность слегка прикоснуться к истинной силе настоящего Создателя, чтобы научиться лучше понимать себя и других, чтобы привнести в этот мир гармонию, красоту, любовь, мудрость. Нельзя заставить бороться закат против рассвета, небо против земли, воду против огня, ночь против дня. Кто не понимает этого и пытается перевернуть мир вверх тормашками, доказывая свою крутизну, — обречен. Так было и так будет всегда. Но что-то я отвлеклась. — Алессандра махнула рукой у себя перед лицом, словно отгоняя ненужные мысли, и вернулась к нашим баранам. — В очередной раз тупая жажда власти и алчность возобладали над разумом и мудростью. Гномы считали себя пупом земли, светлые эльфы — чуть ли не богами, подобными Вершителю, темные — хозяевами всего и вся, а люди просто хотели доказать, что тоже не пальцем деланы. В общем, очередной