самые глубокие…
Он повернулся, стены качались, двигались навстречу, грозя сдавить его, толкали одна на другую. На выходе кто-то помог спуститься с крыльца.
Не помнил, как добрался домой. Впервые квартира показалась чересчур огромной, даже нежилой. Машинально включил телевизор, достал из холодильника пиво, тут же швырнул обратно.
Взгляд упал на телефон возле дивана. Как деревянный, не чувствуя тела, он потыкал негнущимся пальцем по шероховатым кнопкам с цифрами. Гудки звучали мелодично, мягко, усыпляюще, потом щелкало и соединялось с далеким Лос-Анджелесом, он в самом деле ощутил, как ядовитая горечь перестает разъедать внутренности. Наконец на том конце провода в последний раз щелкнуло, донесся профессионально бодрый и жизнерадостный голос Мэри:
– Алло, Мэри на проводе!
– Привет, дочурка, – сказал он с грустной лаской, хотя дочурка уже догнала его в росте и даже в весе, – ты извини, что я к тебе в основном, как всегда, с нерадостными вестями. Мэри, дорогая, крепись…
– Папа, – послышался встревоженный голос, – что случилось?.. Да говори же!.. Папа, только не молчи!
– Мэри, – произнес он тяжело, – Мэри… Больше нет у нас твоей мамы.
На том конце провода ахнули. После паузы дрожащий голос произнес:
– Как это случилось?
– Грабитель, – ответил он с горечью. – Наркоман. Неконтролируемые эмоции… Выстрелил, хотя в этом не было никакой необходимости.
– Бедная моя мама, – донесся слабый потрясенный голос. – Бедная моя мамочка… Его поймали?
– Я арестовал его, – ответил он невесело. – Боюсь, что признают невменяемым и снова выйдет на свободу. Но если признают вменяемым, то лет десять ему обеспечено! Каторжной тюрьмы. И даже если будет вести себя хорошо, а такие на это мало способны, то все равно лет пять там пробудет…
Из мембраны вырвался глубокий вздох:
– Ты всегда был на высоте, папа. И сейчас… сумел арестовать преступника! Держись, папа. К сожалению, я не смогу приехать на похороны. Я только что получила хорошее место помощника юриста в крупной фирме…
Она щебетала, объясняла, но Фред и так все понимал и не осуждал. Более того, одобрял: дочь как раз начала подниматься по служебной лестнице, и не стоит портить имидж деловой и работающей женщины напоминанием, что у нее есть семья, родители, что она тоже может, как и все, болеть и не выходить на работу.
– Не беспокойся, – сказал он тепло. – Я здесь управлюсь со всем сам. Работай, чтобы я гордился тобой. Я люблю тебя, крошка.
– Я люблю тебя, папа!
После обеда настойчивые звонки заставили потащиться на работу. Гольдшеккель, директор ЦРУ, ахнул, переменился в лице, узнав о трагедии: Шейлу в управлении знали и любили.
– Прости, я не знал, – сказал он с глубоким сочувствием. – Тут куча дел, но я не верю, что работа может как-то утихомирить боль. Скорее работу запорешь… Езжай домой, отлежишь, приди в себя. Хочешь, я скажу ребятам, чтобы отвезли тебя? В твоем состоянии даже за руль опасно…
– Спасибо, – поблагодарил Фред. – Спасибо, но машина меня слушается всегда.
– Отдыхай. – Гольдшеккель проводил его до дверей кабинета, у порога хлопнул себя по лбу: – Постой, что-то звонили из морга, просили тебя настоятельно заехать. Это тебе по дороге, загляни?
В морге местному инспектору зачем-то понадобилось в его присутствии подписать кучу бумаг, он старался не смотреть на обескровленное лицо Шейлы, еще утром такое милое и счастливое: еще бы, вчера со значительной скидкой купила новую модель бесшумного пылесоса!
Дома он включил телевизор, достал из холодильника бутылку виски. Впервые за долгие годы возникло давно забытое желание напиться до потери пульса. Он свинчивал крышку, когда в дверь позвонили. На экране домофона появилось милое даже в синеватом свете лицо Джоан, одной из подруг Шейлы. Он снял трубку:
– Алло, Джоан?
– Я к тебе, Фред, – донесся искаженный помехами голос. – У тебя сейчас беда…
Он молча нажал темную ребристую кнопку. В коробочке запищал механизм открываемой двери. Оглядевшись, сунул бутылку обратно в холодильник: женщины не должны видеть мужчин слабыми.
Джоан прямо с порога шагнула к нему с протянутой рукой, в глазах блестели слезы:
– Фред, это ужасно!
– Врачи ничего не могли сделать, – ответил он. Ее пальцы были теплыми и влажными, она явно вытерла слезы перед дверью, но теперь ее чистые глаза снова быстро наполнялись влагой. – Она умерла еще по дороге…
– Фред, я просто не могу поверить. Мы с Шейлой дружили еще в колледже. С тех пор как я переехала в этот район, я сразу влюбилась в Шейлу. Фред, я просто не знаю, как тебе выразить свое сочувствие!
Она усадила его на диван, прошлась по комнате, в глазах было глубокое понимание и скорбь.
– На тебе лица нет, – голос ее был мягкий. – Тебе надо принять ванну… лучше горячую, а потом заснуть как можно крепче. Сон укрепит психику. А ты сейчас весь как комок нервов.
Он слышал, как хлопнул холодильник, ладонь ему обожгло холодной упаковкой баночного пива.
