– Безумцы, – сказал Голдбрайт напыщенно, словно перед телекамерами. – Они не отделаются каторгой! Мы можем потребовать смертного приговора!

Фред покосился на него, вздохнул и промолчал. А Гольдшеккель, директор ЦРУ, сказал предостерегающе:

– Господа, рано поддаваться панике. Они блефуют. Если взорвут танкер, сами погибнут в озере горящей нефти. Они это знают. Нет, просто стараются выжать из нас побольше. Вот-вот запросят свой миллион долларов. Вот увидите!

Фред поморщился, тряску не чувствуют приборы, но ощущают его простреленные ноги, сказал с горечью:

– Они взорвут!

Голос его прозвучал неуместно громко. Гольдшеккель повернулся, морщась, поймал на себе взгляды, сказал резко:

– Вы готовы расстаться с погонами, если русские попросту блефуют?

Фред заколебался, но отступать поздно, смотрят со всех сторон, но все равно нужно бы отступить… Неожиданно перед внутренним взором встало лицо русского полковника, его суровые и вместе с тем отчаянные глаза, лица его спутников, что дышали отвагой и чем-то давно забытым, но странно тревожащим, как воспоминание крови о дальних морях и черных пиратских флагах.

– Кладу свои погоны, – ответил он неожиданно для себя, – и должность против одного вашего доллара! Они взорвут танкер, даже если пообещаете им золотые горы.

Во взглядах с экранов, бросаемых в его сторону украдкой, он видел опасение и непонятный страх. Они смотрят на него, понял он вдруг, так же как на этих страшных и непонятных русских.

А благожелательный директор ФБР, занявший эту должность благодаря общему с президентом любовнику, сказал обеспокоенно:

– У меня есть хороший психоаналитик. Могу порекомендовать.

– Да пошел он…

Фэбээровец покачал головой:

– С вами что-то происходит. Для цивилизованного человека вы слишком подвержены… риску. Обязательно покажитесь, пройдите психотерапию.

– И стать как все? – спросил Фред горько. – А если я прав?

Фэбээровец сказал обеспокоенно:

– Это значит лишь, что у вас мышление становится несколько… нецивилизованное. Если вы способны настолько хорошо понимать террористов… Нам лучше не опускаться до их дикости. Даже если это принесет некоторые временные преимущества! А так это чревато…

Не слушая журчащий голос, Фред сказал внезапно:

– Я даже могу сказать точно, когда они взорвут.

И почему, добавил про себя, Англия ударила по Ираку вместе с Империей. Все остальные союзники Империи сумели воздержаться, но Англия все же нанесла ракетно-бомбовый удар. И вот теперь ей напомнят, что игра ведется не в одни ворота.

А также напомнят, что русским нельзя отводить место у двери на коврике. Даже не на коврике, а на тряпочке.

На него посматривали с неприязнью, но никто не слушал. А он сам подумал, что его предположение слишком дико, чтобы высказывать вслух. Но если террористы все еще не взорвали танкер, значит, они чего-то ждут. Эти олухи все еще надеются, что террористы пытаются выторговать что-то еще. На самом деле они просто ждут, когда сменится ветер.

Он посмотрел на монитор, где постоянно шла сводка погоды. Вчера сильный ветер дул от берега, с утра задул вдоль пролива. А сейчас уже меняется, начинает дуть в сторону берега…

И тогда, сказал он себе мысленно, сам холодея от страшной догадки, они взорвут. Чтобы вся масса сырой нефти обрушилась на берега Англии, наиболее верной союзницы США. Это будет паралич всей экономики, и без того нестабильной. На очистку уйдет два-три года, придется бросить на уборку всю армию. Все это обойдется в два-три миллиарда долларов, а такое потрясение тщательно сбалансированная экономика не выдержит… Даже если США одолжит… или даже даст безвозмездно, во что поверить трудно, это будет удар страшной силы.

А моя страна денег Англии не даст, сказал он себе. И, похоже, другая группа, которая отправилась за ядерной бомбой рюкзачного варианта, задумала что-то не менее зловещее!

Филипп вышел на палубу, за ним появились Слава, Борис, затем все остальные катакомбники. Только Василий на всякий случай остался внизу с пальцем на кнопке.

Хмурое небо неожиданно посветлело, стало почти синее, хотя и с грязно-свинцовым оттенком. Филипп взглянул вверх, вскинул левый кулак, а ребром правой постучал по бицепсу.

Слава засмеялся:

– Они не понимают! Им надо показывать средний палец.

– Поймут, – ответил Филипп недобро. – Мы их научим себя понимать.

А Борис сказал весело:

– Что палец… Вот так им в задницу, по-русски!

Они щурились, смотрели на серые тяжелые волны. Филипп повернулся к Славке, мгновение смотрели