русские подорвут у наших берегов в следующий раз… Могут что-то и похуже.
Фред скрипнул зубами. А что только что по дурости погибли все семь групп антитеррора, никто и не вспомнил. Ничего, это им вспомнят на слушаниях сенатской комиссии.
Мощная взрывная волна со страшной силой ударила Филиппа снизу, смяла, изломала кости, расплющила. Он чувствовал, как стена огня слизнула с головы волосы, одежда вспыхнула и сгорела, потом его забросило в поднебесье, а кожа трещала, как мясо на сковороде, и обугливалась.
И все-таки сознание еще не покинуло: мир вертелся, но на месте длинного, как колбаса, танкера сейчас расплывалось черное пятно. Танкер разорвало на части, а на корме, откуда швырнуло взрывом, полыхало злое гудящее пламя.
Холодный ветер как наждаком сдирал покрытую волдырями кожу, обувь горела, он увидел быстро приближающиеся волны, серые и тяжелые, как бетон. Тело напряглось, удар, он вскрикнул от нового всплеска дикой рвущей тело боли, закашлялся от ледяной воды, в мозгу мелькнула угасающая мысль: мы это сделали! Получи, проклятая Империя…
Небольшая подлодка войск специального назначения уже не кралась по Ла-Маншу, а развернулась и быстро шла к берегу. В тесный отсек протиснулся низкорослый, но крепкий немолодой майор. Мокрая одежда прилипла к телу, стали видны широкие пластины груди и выпуклые бицепсы. Оставляя за собой мокрые следы, он подошел к приспособленной под стол раскладной широкой доске. Страшно обгорелый человек в лохмотьях такой же мокрой одежды лежал недвижимо. Лицо незнакомца в страшных волдырях, кое-где даже черное, в воздухе запах горелого мяса.
– Не выживет? – спросил майор.
Второй, тоже в одежде коммандос, но со значком медика, пожал плечами:
– Под одеждой сгорело не так сильно. Парень молодой, шансы есть. Что будем делать?
Мужчина внимательно посмотрел на обгорелого человека. В глазах было колебание.
– Никто не видел, как подхватили?
– Только наши.
– Хорошо, – кивнул майор. – Если помрет, передадим Империи – это наш долг союзников по НАТО. Если выживет… тайно переправим на родину. Это наш долг перед нашей Францией.
Лейтенант кивнул. В темных глазах было восхищение майором. Губы шелохнулись, словно хотел добавить и про остальные страны, еще не захваченные Империей, но смолчал: слишком высокопарно, а усилиями имперской пропаганды высокие слова давно стали предметом насмешек.
Глава 18
Сквозь забытье Дмитрий чувствовал, что его везут на машине, затем выносят на руках, снова тряска на машине, а сзади грохает и тут же догоняет жаркая волна, пахнущая бензином и горелой резиной, слышится глухой взрыв, словно всякий раз машину не только меняют, но и сжигают. На короткое время впал в забытье, а когда очнулся, над ним наклонился хмурый немолодой человек. Огромный живот исчез, как и ярко-красные волосы. Зато лицо показалось знакомым.
Волна животного страха прошла по телу, он прошептал:
– Бомба… Что с бомбой?
– Ты остановил отсчет, – сказал незнакомец на чистейшем русском. Настоящем русском, в котором рождаются, а не выучивают в разведшколах. – Не дергайся, не дергайся! Она здесь. В любой момент можешь запустить…
Дмитрий видел большие внимательные глаза, в руку кольнуло. Он скосил глаз и увидел, как девушка с пшеничными волосами вытаскивает из его вены длинную иглу шприца.
– Ты потерял ведро крови, парень, – продолжал человек. – Но еще не выполнил задание. Так что соберись.
А девушка сказала язвительно:
– А тогда и помирай, не жалко.
Тело занемело, но в нем, как в дереве, скреблись жуки, личинки, носились муравьи и кусали все, что могли. Страшный зуд терзал все тело: явно сразу же накачали лекарственной гадостью, чтобы быстрее заживало в бессознательном, но сейчас этот велел вкатить взбадривающее: долг есть долг.
Дмитрий с трудом повернул голову. Шея трещит, словно отмороженная. Рядом на сиденье покачивается исцарапанный еще больше кейс, мужчина, который придерживает его рукой, незнаком, но все время кажется, что где-то видел. И чем-то он очень похож на Ермакова.
Девушка сказала успокаивающе:
– Лежи-лежи. У тебя восемь сквозных ранений в голову. Но мозг не задет.
Мужчина смотрел с явным интересом:
– Ты профессионал, но рисковал, рисковал… Почему не отпустил кнопку? Уэнбэшники могли расстрелять и своих фермеров, только бы добраться до ядерного рюкзака.
Дмитрий шелохнул мертвыми губами:
– Я… чувствовал… своих…
Перед глазами промелькнули мертвые тела друзей, дыхание участилось, он слышал, как страшно скрипнули его зубы. Девушка переменилась в лице, ее белые руки мелькнули, как взлетающие птицы, прохладные ладони прижали его голову к подушке. Мужчина кивнул, внимательные глаза не отрывались от бледного, как воск, лица молодого парня:
– Своих?.. Гм… Ладно, говорить можешь?
Дмитрий ощутил нечто странное, но от этих людей не веяло враждой, хотя и был некий странный
