Среди пожарищ и обгорелых остовов дворец правителя оставался единственным уцелевшим зданием. Даже сад вокруг дворца был не тронут, а трупы, как поняла Анна, унесли, закопали, траву заново расчистили. По саду с ножницами в руках бродили два садовника, подстригали кусты роз. Для них весь мир был здесь.

Анна заметила, что Вольдемару кланяются как простые воины, как и знатные русы. Это удивило, мог бы и похвастать, потом поняла, что для него все равно мало. А то, что он ведет ее к правителю Руси, наверняка наполняет и его сердце печалью и ядом. Только он мужчина, вида не показывает…

В переднем зале он шепнул ей на ухо:

– Погоди минутку… Я сейчас.

Он исчез, не дав сказать слова, а Войдан, что держался следом, прогудел густым успокаивающим голосом:

– Все будет хорошо.

– Войдан, – сказала она робко, – ты здесь мой единственный друг! Не покидай меня, пока сможешь.

В его насмешливых глазах промелькнула искорка, то ли жалости, то ли сочувствия, но он лишь повторил:

– Все будет хорошо…

В зал входили и выходили воины, воеводы. От них пахло жаркой пылью и кровью, а пот смешивался с запахами гари. На нее посматривали с любопытством, Анна почти у каждого в глазах видела затаенную хитрость. От нее что-то скрывали!

Наконец отворилась парадная дверь. Войдан взял Анну под руку, повел. Она старалась держаться гордо, хотя ее пальцы на руке Войдана трепетали, а сердечко мелко-мелко тряслось от страха.

Парадный зал был огромен. На той стороне высился трон. По обе стороны стояли в красивых одеждах знатные мужи, а на троне сидел высокий и сильный мужчина. На его плечи был наброшен красный плащ, голова была непокрыта, блестела, чисто выбритая, только иссиня-черный клок волос падал сбоку и прятался за ухом.

Анна остановилась. Сердце стучало все громче. Великий князь Руси, это явно был он, величаво поднялся, некоторое время смотрел с надменной улыбкой, потом вдруг бесшабашно рассмеялся, сбросил плащ и сбежал по ступенькам вниз.

Это был дерзкоглазый Вольдемар!

Анна еще не поняла, брови ее взлетели наверх, а сердце уже забилось в радостном предчувствии:

– Ты?

Он засмеялся весело и грохочуще:

– Я!

– Но… а великий князь Руси…

Он оглянулся на бояр и воевод, крикнул со смехом:

– Не похож?

Он протянул к ней руки, и она не помнила, когда преодолела разделявшее их пространство, очутилась в его объятиях, прижалась так сильно, что он ойкнул на полуслове, обхватил ее, поднял на руки.

Со всех сторон раздался такой довольный рев, что дрогнули стены. Она лежала в его руках, прижавшись к широкой груди, а в зал набивалось все больше людей, здесь были и простые воины, все орали и подбрасывали шлемы, били рукоятями мечей в щиты.

Последними в двери протиснулись запыхавшиеся василики, митрополит, высшие чины ромейской империи. На их лицах отразился ужас: их принцесса, которую они должны были беречь ценой жизни, уже в руках варварского правителя!

Один с криком: «Княже!», «Базилевс!» – бросился через толпу. Остальные поспешили за ним. Хоть и нехотя, но давали дорогу: все-таки гости.

Губы Владимира и Анны слились воедино. Он держал ее на руках, не чувствуя веса, это было его тело, а она прижималась так крепко, что он в самом деле не чувствовал разницы между своим телом и ее.

Василик подбежал, упал на колени, ухватился дрожащими пальцами за сапог Владимира:

– О, великий базилевс Руси! Пощади! Но это – неправильно…

Воины зычно хохотали. Анна наконец оторвала губы от его, горячих и твердых, застыдилась и спрятала лицо на его груди, а Владимир сказал с легкой насмешкой:

– Почему? Вот при всем честном народе клянусь, что беру ее такой же непорочной… как и семь лет назад, когда служил в Царьграде!

Общий веселый рев был ему ответом, где потонули растерянные вскрики василиков. Анна только и услышала знакомые слова на ее языке:

– Ага, в Царьграде! При ее постели служил!

– Что бы то ни было, а платье невесты должно быть белым!

– Га-га-га!

– Удалой князь, удалой!!!

Владимир вернулся к трону, усадил счастливую Анну, что не желала размыкать рук вокруг его шеи. А сам вдруг встал на одно колено. Она спросила с испугом:

– Что с тобой?