также хлеб, который эллины стали звать артосом, так как хлеб у них раньше был в диковинку, впервые поели из наших рук…

Борис спросил осторожно:

– Но ведь у греков Артемида стала богиней охоты?

– Не везде. В старых городах и землях, в Аркадии и Этолии, она по-прежнему богиня воды и рек. Ты не спеши, узнавай больше. Вникай в самую суть, допытывайся глубже.

– Трудно разбирать старые знаки, – пожаловался Борис. – Как будто и не наш народ тот вовсе!

Рама взглянул остро, словно ножом полоснул. Голос стал недобрым, подозрительным:

– Наш! И не смей думать иначе. Язык стал другим, обычаи поменялись, веру нам навязали другую, но мы должны помнить, что это мы вышли из ария… который сейчас чаще зовут вирием, это мы, арии, арийцы, когда-то пронесли по всем диким землям знание богов!

Борис поспешно поклонился. Он чувствовал холод в спине, будто туда уже уперлись острия копий. Похоже, нечаянно коснулся одного из больных мест старого учения!

Император Василий слал послов за послами. Кроме расширения торговли, мол, империя нуждается в русских мехах, шкурах, меде, воске, пеньке, хлебе, он постоянно просил военную помощь. Владимир выделил, да и то без особой охоты, только отборную тысячу для личной охраны императора. Помнил, что своим императоры не доверяют, их можно подкупить, у них корни в той или другой семье, клане. А для русов все чужие, кроме императора, который им платит. К тому же русы неприхотливы, а воины из них надежные.

Последнее посольство, прибывшее вчера, слезно просило десять тысяч войска для защиты от восставшего Варда Фоки. Тот объявил себя императором, захватил, начиная с окраин, уже половину империи. В обмен базилевс предлагал злато, драгоценности из казны, богатые товары для всей Руси.

Пока Владимир раздумывал, кого поддержать, ибо Вард Фока, если станет императором с помощью войска русов, будет вечным должником Руси, уступит какие-то земли, как во дворе раздался конский топот. Запыхавшийся гонец вбежал в зал, крикнул с порога:

– Казачьи заставы доносят! Неведомое племя вторглось в наши земли!

– Откуда? – спросил Владимир быстро. – Печенеги?

– Нет! С востока…

– Поднимай дружину!

– Войдан… уже…

Владимир, на ходу одеваясь, выбежал во двор. Там уже царила суета, гридни вскакивали на коней, уносились. Войдан покрикивал, глаза были суровыми, но без тревоги.

Когда малая дружина выехала за ворота Киева, Войдан вскинул руку. Отряд остановился.

Далеко клубилась пыль, тускло поблескивали искры. Так могло блестеть только оружие, да еще начищенные железные бляхи на конской сбруе. А подобные бляхи встречались на боевых конях, в селах и весях такое не по карману даже войтам.

– Ждем, – распорядился Войдан. Он покосился на хмурого Владимира. – Их не много, едут открыто.

Вскоре всадники приблизились, пыль отнесло в сторону. Их было всего шестеро. Изможденные, на худых изнуренных конях, почерневшие от нещадного солнца и степных ветров, они остановились, завидев загородившую дорогу стену вооруженных воинов. Вперед медленно выехал человек на низкорослой лошади со странной короткой гривой торчком. Копыта без подков, лошадь обычная степнячка, на каких ездят торки, берендеи, печенеги.

– Мир вам, – сказал всадник с сильным акцентом. – Мы идем с миром.

Владимир спросил:

– Вы шестеро с миром? Или и то племя, что идет следом?

Гонец, который на свежей лошади ехал рядом, добавил услужливо:

– Три сотни подвод с женщинами и детьми, а вокруг тысяч пять мужчин на конях. И все при оружии!

Владимир обратил вопрошающий взор на измученного всадника. Тот сказал хриплым от усталости голосом:

– Меня зовут Иштван, я послан впереди племени. Они позади нас на два дня пути. Мы идем с миром… мы вообще не в силах сражаться. Мужчины едва держатся в седлах, многих свалили болезни, многие погибли на долгом и трудном пути. Если не позволишь нам пройти через твои земли, князь, мы обойдем. Правда, погибнет еще половина моего народа… но мы понимаем, что если станем сражаться, то погибнем все.

Владимир холодно смотрел в суровое худое лицо всадника:

– Что вы за народ? Что ищете?

Голос всадника был ровным от усталости:

– Что и все люди… Зеленой травы для своих коней, будущего – для своих детей. Зовемся уграми, но соседи звали нас венграми. За последние пятьсот лет мы четырежды покидали обжитые земли и уходили на новые места… Старые записи потеряны, никто не помнит нашу прародину.

– Что за могучие враги согнали?

– Их звали разными именами.