– Пусть поразят меня боги громами и молниями… пусть я буду ввергнут в подземный мир к Ящеру… пусть я покроюсь неизлечимой коростой, если, взяв Киев, не сожгу в тот же день все христианские святыни и не поставлю на главной площади большое новое капище! Там я принесу богатую жертву нашим русским богам!

Богой смотрел исподлобья, но в глазах заблистали жадные огоньки. Молодой волхв, его подручный, смотрел на Владимира с надеждой.

– Мы сейчас говорим не о войне, – сказал Владимир уже мягко. – Воюют князья, а вы, волхвы, печетесь о благе народном. Это мы деремся за сиюминутное, а вы – говорите с богами! Вы стоите за веру отцов наших, за нерушимый покон. Так за кого же из нас двоих стоять вам, волхвам?

Богой покачал головой. Голос был упрямым.

– Мы – за справедливость. За правду.

– А правда всегда на стороне простого народа, – сказал Владимир. – Это Ярополк да еще его бояре приняли чужую веру. А народ русский молится своим богам. Все кияне чтят Сварога, а не какого-то там Христа или Бахмета. Кияне – сила. Пока что помогают Ярополку, он-де законный князь, а я, мол, насильник… Но законный князь тот, кто не предает землю и народ русский, а служит им!

Воеводы выражали одобрение уже громкими возгласами. Богой спросил сумрачно:

– И что ты хочешь… княже?

– Вернись в Киев и говори правду! Что Ярополк принял чужую веру, уже топчет наших богов, продал Русскую землю жидам из Хазарии…

– У жидов другая вера, – пробормотал Богой. – Они кланяются Яхве.

– Вера Христа тоже идет от них! Об этом надо говорить и говорить. Еще живы те, кто с отцом моим ходил в походы на Семендер, зорил и жег города, стирал с лица земли саму память о Хазарском каганате. Пусть они вспомнят и расскажут, что мы, русичи, еще совсем недавно, до походов моего отца, сами платили дань хазарским жидам! А теперь они накидывают ярмо на наши шеи! Уже с помощью своей веры, малость измененной для нас, как для рабов!

Богой зачарованно кивал, не отрывал взора от пылающего праведным гневом лица юного князя.

– За землю Русскую… – сказал Владимир хрипло. – За веру отцов наших! Кто, как не мы? Страшная опасность пришла с Ярополком. Мы замечаем лишь орды печенежские, ромейские полки, болгарское войско, печенежскую орду, дружины ляхов – этих мы враз! Но на то, что пришло с Ярополком, с мечом не попрешь…

Богой переступил с ноги на ногу:

– Складно речешь, княже… Я не люблю тебя, знаешь. Но ты веришь, что я огляжу твой лагерь и потом скажу в Киеве хорошие слова о тебе?

Владимир сказал сурово:

– Не о себе речь! О земле Русской надо печалиться. Лишь бы она жила! А мы все – комахи, тлен.

Богой шагнул к нему, раскинул дряблые трясущиеся руки. Голос был полон раскаяния.

– Прости, княже! Ты велик душой, а я суетность мира поставил выше…

Они обнялись. Владимир, обхватив тщедушного Богоя, ласково погладил его по спине, но голос сделал твердым и торжественным:

– Клянусь всеми богами… клянусь Родом, что поставлю в Киеве на самом видном месте, на холме за двором теремным, всех богов наших! И будет это главное требище на земле Русской!

Богой высвободился, поклонился и быстро направился, сопровождаемый младшим волхвом, к выходу. Обернулся, сказал звенящим от напряжения голосом:

– Помни, князь! Ты поклялся великой клятвой!

После его ухода Владимир подмигнул воеводам, осторожно выглянул. Сгорбленная фигура в белом, опираясь на посох, торопливо ковыляла не к кострам новгородцев, а обратно к стенам осажденного города. Молодой волхв заботливо подхватывал старца под локоть. Богой мыслями уже в Киеве, спорит с боярами, поднимает черный люд, везде кричит о попранной вере отцов и дедов, о защитнике северных земель новгородских!

– Тавр, – сказал он, – мужичья наловил?

– Ждут в отдалении, – ответил Тавр, глаза смеялись. – Все как ты велел.

– Зови! Да не тычками, а вежливо, вежливо.

Он степенно вышел из шатра. Двое дружинников по знаку Тавра подвели к нему дюжину мужиков. Все босые, в простых холщовых рубахах, со спутанными бородами, лохматые и напуганные.

Владимир высмотрел среди них старика, тот едва держался на ногах. Другие даже не помогли, каждый за себя, только боги за всех. Владимир поспешно сделал несколько шагов навстречу, подхватил старика под руку, отвел к лавке перед шатром, усадил:

– Отдохни, дедушка…

Старик испуганно противился, норовил бухнуться в ноги:

– Да как же, при князе…

– Отдыхай, – удержал его Владимир, он крепко держал старика за плечи, не давал встать. – Ты наработался за свою жизнь… Теперь нам, молодым, надо трудиться, землю холить, твою старость беречь и законы земли Русской блюсти.

Он кивнул мужикам, приглашая сесть, возле шатра стояли наспех сколоченные лавки. Мужики пугливо таращили глаза, пятились, часто кланялись: