от наслаждения.

– Этого точно я не знаю, – признался он нехотя. – Мы разделились, когда за нами… погнались солдаты… спутали с кем-то, наверное… я уводил погоню, а мой соратник тем временем спрятал в скалах. Но я был удачливее от роду. Когда пришел на место встречи, он туда приполз, оставляя кровавый след… А сказать сумел только, что спрятал под сыном Описа!

Он умолк, угрюмо тянул пиво. Лицо потемнело, он заново переживал удачи, погони и внезапное поражение. Владимир выжидал, спросил:

– И это все?

– Все. Даже то, что он прошептал, булькая и захлебываясь кровью, могло быть бредом.

Владимир отодвинулся от стола:

– Тогда он мог вовсе потерять деньги?

– Нет, – покачал головой Могута. – Он спрятал! А потом уже наткнулся на солдат. Я долго ломал голову, ездил по тем местам. Какой сын Описа? Какого Описа? Я расспросил всех стариков в городе, говорил с нищими, старухами, мальцами на улице… Меня самого начали считать умалишенным! Понимаешь, меня это задело. Мне всегда все удавалось, все получалось. А тут на тебе!.. Сейчас я и без тех монет и камешков не бедняк, можно бы жить да жить… но мужчины мы аль нет? У нас своя гордость. У меня эта заноза до сих пор вот где сидит!

Владимир подумал, сказал осторожно:

– Дело не в кладе, значит?

Могута развел руками в широком жесте:

– Это сейчас не в кладе. Разве я похож на нищего? А тогда мы рисковали головой за немалые деньги. Даже сейчас за них можно было бы нанять целое войско!

Он остро взглянул на молодого парня в одежде ипасписта. Владимир ощутил дрожь. Могута знает о нем слишком многое. И что земляк, и что изгнанный князь, а теперь, оказывается, знает и о жажде вернуться и отомстить. И намекает, что с одним мечом в руке может мстить одинокий дружинник, но не князь. Знает настолько много, что начинаешь снова подумывать о длинных руках Ярополка…

– Добро, – сказал Владимир, он старался не выказать напряжения. – Что ждешь от меня?

– Что будешь удачливее меня, – ответил Могута. – Это раньше никого на свете не было удачливее… Увы, время идет. А за это получишь половину.

Владимир смотрел остро:

– Половину? Не слишком ли щедро, если клад в самом деле велик?

Могута отмахнулся:

– Если бы восхотел половину ты, я бы не дал и осьмой части. Но это предлагаю я сам, от щедрот своих. Да и, по чести говоря, очень уж хочется найти…

Он замолчал, проглотив недосказанное. Если, мол, предложить этому новгородцу с жадными глазами меньше, тот может восхотеть себе все. Владимир, однако, понял, спросил в упор:

– А как ты узнаешь, что не заберу себе все? У нас нет свидетелей, нотариусов. Только мое слово. Да и вообще я могу сказать, что ничего не нашел!

Могута натянуто усмехнулся, хотя глаза оставались тревожными:

– Если хочешь стать князем, то нельзя подличать… по мелочам. Честное имя тебе дороже, чем простолюдину. Князь нарушает слово, когда у соседа плохо лежит целое княжество, богатый город или римская корона… Ха-ха!.. Воровать надо редко и всегда по-крупному!

Владимир кивнул:

– Принимаю. Я в отчаянном положении, сам видишь. И деньги мне нужны не для пьянок с голыми девками. Где примерно он закопал ваше… награбленное?

Могута пропустил его слова мимо ушей, поднялся:

– Пойдем. В моей спальне есть карта.

– В спальне?

– На свете слишком много жаждущих не зарабатывать, а находить чужое. Потому ее никто не видел.

Владимир спросил, глядя в глаза Могуте:

– Даже Филемут?

Могута насторожился:

– А при чем тут Филемут?

– Мне показалось, что он управляет слишком многим, – ответил Владимир. – А хочет управлять еще большим.

– Ну-ну, – поторопил Могута. – Говори.

Владимир рассказал. И про стычку на постоялом дворе, и про попытку ночных воров, и про то, как Филемут от имени хозяина отказался от встречи.

– Он так и сказал?

– Вот деньги, – ответил Владимир. – Узнаешь рисунок на калитке? Или это его?