И тут же несколько голосов поддержали:
– Будем ли жить?
– Что впереди?
– Будут ли жить дети?
– Куда идет дорога?
Корнило прогремел страшным голосом:
– Род изрек, что отныне сам поведет нас!
Вокруг телеги прогремел рев, вопли, воины кричали, колотили рукоятями топоров в щиты, неоружные обнимались, хлопали друг друга, орали. Корнило вскинул руки снова, вопли и шум погасли, как светлячки в ночи.
– Род повелел, – крикнул он во всю мочь, – что те, кто пойдет по указанному им пути, должны отныне отличаться от всех других народов. Это должен быть не тайный знак, как у иных, а открытый, видимый издали всякому!
Он умолк, переводя дух, а в благоговейной тиши кто-то вскрикнул:
– Честным людям скрывать неча. Но каков его наказ?
– Да-да, – поддержали голоса, – что повелел нам прародитель?
– Он повелел, – сказал Корнило мощно, – повелел мужчинам сбрить волосы на голове, оставив только клок, чтобы можно было ухватиться рукой.
Рус видел растерянные лица. В толпе Шатун спросил глупо:
– Но… зачем?
Корнило загремел:
– Белому свету суждено погибнуть в огне… Или в потопе, как говорят другие. Но наш Род свой народ отличит по этим чубам. И, ухватив мощной дланью, вытащит и спасет от гибели!
Рус видел, как по лицам, взволнованным и потрясенным, бежали слезы. Люди обнимались, плакали от счастья. Матери поднимали младенцев на руках, показывая им верховного волхва, который только что от их имени заключил союз с богом, и молодого князя Руса, за которым они идут дорогой богов.
Среди счастливого гама Шатун закричал, перекрывая шум:
– А другие что ж?
– Пусть горят к такой матери! – загремел волхв. – Аль топнут!.. А по новым землям, возрожденным и чистым от скверны, расплодятся как муравьи только люди нашего семени!
Снова раздался могучий вопль из сотен глоток:
– Новые земли!
– Только мы!
– Слава Роду!
– Да будет имя наше…
Корнило простер руки, шум приутих чуть, и Корнило вскрикнул с подъемом:
– А имя отныне и навеки наше – русы!
Рус вздрогнул, небо должно обвалиться от такой дерзости, даже голову вобрал в плечи, но вокруг раздался такой ликующий рев, что ошалело замер. Либо он редкий дурак, ничего не понимает, либо остальные все круглые дураки. Разве ж можно вот так просто менять имена?
– Рус!
– Слава Русу!
– Народ русов!
– Это Коломырда – скифы!
– Боги и русы!
Днем Рус выбрал минутку, подъехал к повозке Корнилы. На передке сидел отрок, правил, Корнило все же не спал, его раскачивало на ходу, но упрямо собирал травы в пучки, что-то нашептывал.
Рус сказал, глядя исподлобья:
– Я еще понимаю, что ушедших с Чехом будут звать чехами, с Лехом – лехами, а с нами – русами… может быть. Только не понял, так ли уж надо срезать волосы? За них хвататься Роду еще проще, чем за чуб.
– А отличать своих от чужих? – спросил Корнило.
– Гм.. Да как-то… Я думаю, бог как-то разобрался бы. Конечно, когда впопыхах надо хватать и тащить, конечно…
Волхв пытался посмотреть строго, но в чистых синих глазах юного князя было слишком много неловкости. Никак не может свыкнуться, что этих беглецов станут звать русами.
– Князь, – сказал Корнило негромко. Он покосился на спину отрока, понизил голос, – каждый несет в себе мечту. Конь мечтает о сочной траве по самое брюхо, женщины мечтают о своем доме, богатом огороде и всякой живности, мужчины мечтают на новых землях наплодить кучу детей, ты хочешь создать новый
