подогнанной кольчуге с чужого плеча, с широким топором за спиной в ременной петле. Его взгляд скользнул поверх наших голов, мы видели, как на его бледном лице заходили желваки, в глазах вспыхнул стальной блеск. На щеках проступили красные пятна. Лицо медленно становилось суровым и решительным.

Выпрямившись в седле, он подобрал поводья, начиная придерживать бешено скачущего коня.

– Торопись! – крикнул я.

– Нет, – ответил он медленно и красиво. Глаза его сверкнули молодой удалью и отвагой, голос окреп, а плечи стали еще шире. – Скачите во весь опор. Я его задержу.

Воевода гаркнул сердито:

– Ты погибнешь, дурак!

– Но Куявия будет жить, – ответил он коротко и натянул поводья.

Конь встал на дыбы, замолотил по воздуху передними копытами. Затем старый воин развернул коня, а мы пронеслись мимо как две гигантских стрелы. Сзади рев прервался, послышалось рычание, звон железа.

Земля мелькала под конскими брюхами, сливаясь в серое пестрящее полотно. Я все придерживал вороного, он все еще стремился догнать и обогнать скачущих впереди, но я уже видел, что у всех воинов кони покрылись мылом, с узды ветром срывает клочья пены.

Когда оглянулся, красный зверь был далеко позади. Из груди вырвался вздох облегчения, но рядом несся хмурый как ночь воевода. Встретив мой взгляд, крикнул зло:

– Каркоган был добрым и веселым человеком, но воином… Его этому богу на один зуб!

Вскоре земля в самом деле снова начала подрагивать под тяжелым ударами чудовищных лап. В спину толкнул настигающий рев. Один из воинов, что несся на взмыленном коне прямо перед нами, решительно потянул повод. Конь с облегчением начал замедлять скачку.

Воевода бросил сердито:

– Куда?

– Скачите! – крикнул тот. – Я его задержу.

– Погибнешь, дурак!

– Но Артания будет жить!

Мы успели увидеть, как он развернул коня, явно желая самому ударить на чужого бога, смять его конем, вонзить в него острое копье…

Мы пронеслись мимо, а за спиной услышали треск, звон железа, раздраженный рев, что тут же стал торжествующим, затем хруст человеческих и конских костей. Ровная стена гор вырастала, хоть и очень медленно, но тяжелый топот возник снова, и снова заколебалась земля под тяжелыми прыжками.

Впереди нашего отряда неслись в одиночестве принцесса и герцог. Слуги и служанки постепенно отставали, а воины сами придерживали коней, оставаясь живым щитом между своими господами и чудовищем.

Еще один начал придерживать коня. Воевода крикнул раздраженно:

– Куда?

– Я останусь.

– Зачем?

– Я его задержу.

– Ты погибнешь, дурень!

– Но Фолклендские острова будут жить!

И хотя, как сейчас выяснилось, это был презренный шпи­он из какой-то Фолклендии, в этот момент он был прекрасен, ибо каким-то образом ощутил общность людей перед лицом… перед мордой чудовища, обло, озорно и вообще просто нечеловека, который уничтожает человеков, невзирая на их принадлежность к разным государствам, этническим и прочим конфессиям.

Однако затихший было рев настигал снова. Мы все мчались, приникнув к конским гривам, однако я заметил, как один воин начал оглядываться чаще других. Его некрасивое лицо стало прекрасным и светлым, глаза засияли как звезды.

Когда его рука натянула поводья, мы все ощутили, что именно страшное и прекрасное он задумал.

– Ты погибнешь! – воскликнул воевода.

– Но цивилизация будет жить, – ответил он.

Мы успели увидеть, как красиво, как в танце, широко раскрылся в повороте красный плащ, конь взвился на дыбы мощно и трагически заржал, прощаясь, затем мы унеслись дальше к жизни, а он, молодой и красивый, ринулся навстречу бессмертию.

Мы уже начали было думать, что чудовище нас не настигнет, но послышался сперва глухой рев, затем земля затряслась от тяжелых прыжков. Наши кони неслись, как ­тяжело груженный усталый ветер, но чудовище, каждым скоком перекрывая пять конских прыжков, медленно, но упорно настигало.

Еще один воин придержал коня. Конь встал на дыбы, изящные ноги, созданные для поцелуев, красиво замелькали в воздухе. Лицо этого человека было прекрасным, суровым и трагичным. Он знал, что с этого момента, он малый и ничтожный человек, становится тем, о ком будут петь песни, а родством с которым будут гордиться.

Чудовище неслось крупными тяжелыми прыжками. Я рассмотрел над ним красную полоску, что медленно удлинялась, стала желтой. Значит, чудовище уже было на волосок от гибели, но теперь регенерируется,