— Бедный мой! Все в учебе. А жить когда? — усмехалась Дарья.

— Послушай, мам! А ведь Ольгу тем и сманили, что пообещали ее отдать в техникум, потом в институт. Чем я хуже? Вот и докажу, что ты у меня ничем не слабей ее отца.

— А! Ну коль так! Только выбери дело, чтоб кормило тебя! — попросила Дарья робко.

— Мам! А мне дядя Юра сказал, что нынче специалисты в деревне получают больше городских Им дома дают. С продуктами проще…

— Отчего он сам не выучился, коль все так просто?

— Он болел. Очень сильно, много лет. И ему никто не помог, кроме бабки Ульяны. А у меня ты имеешься. И он… Если не будешь прогонять…

— Послушай, сынок, Ольга обижалась на меня из-за Ильи Иваныча. Сколько времени прошло, она помнила. И бросила меня. Не хочу, чтоб и ты отвернулся. Давай жить сами.

— Мам! Был бы повод, а к чему придраться — сыскать недолго. Ну не отчим, так самогон помешал бы жить. Не важно, что с него кормимся. Не переживай. Всем девкам хочется жить красиво. Да где набраться столько красы на бессердечных? Наверное, я никогда не женюсь. Один после тебя останусь. Потому что не хочу, чтоб со мной была такая же Ольга. Все оплевала, на конфеты и тряпки променяла нас. А ведь я ее всегда защищал, как родную, — дрогнули губы сына, и Дарья поняла, как больно ему. Он пытался утешить ее — взрослого человека, прятал свою боль. Но первое предательство трудно перенести в одиночку. И Дарья подошла к сыну, обняла его:

— Пошли спать. Хочешь, расскажу сказку? Она от жизни. Ее не придумали. Не все так коряво на земле. Иначе не цвели бы цветы и не светило солнце. И после ночи не наступало б утро. Завтра все может измениться, а твои слезы брызнут смехом. Ты только сумей дождаться.

Ваня уснул, не дождавшись конца сказки. Во сне он улыбался светло и чисто.

Утром, едва Дарья управилась с коровой, услышала неспешные шаги во дворе.

«Кто это спозаранок? Ольга что коза бегает. А тут шаги тяжеленные. Точно кто-то похмелиться вздумал с вчерашнего перепоя», — выглянула из-за занавески и узнала давнего друга своей молодости. Сколько лет они дружили. И вдруг внезапно перестал он навещать Дарью. Самой все недосуг было зайти. Хотя помнила Кирилла.

— Входи! Чего так долго не заглядывал? — открыла двери Дарья.

— Извели беды. Ты уж прости. Нынче и то случайно забрел. Попутно. Видел твоего Петра. Я и не знал, что разошлись с ним. А и меня достало лихо, — сел у окна.

— Как семья, Кирилл? Что хорошего? — налила гостю молока.

— Я тоже, как и ты… Хвалиться и радоваться нечему. Думал, до старости со своими доживу. Да не повезло. Сын поехал на Урал. На заработки. Там у нас родня. Помогли, устроился на заводе. А через год — женился. Теперь его калачом оттуда не выманишь. Квартиру получил. Ребенка ждут. Звал мать к себе, чтоб на первых порах помочь с малышом. Деньги ей на дорогу прислал. Она и поехала Только не к сыну, — вздохнул Кирилл.

— А куда ж? — изумилась Дарья.

— В Калининград! Оказалось, вот черт, сознаться стыдно, у нее там друг юности имелся. Первая любовь. Я и не знал о нем. Она четверть века молчала. Они повздорили, а тут я подвернулся. Именно так она написала. Назло ему за меня замуж вышла. Может, и ушла бы, да забеременела. Это удержало. Но как призналась, даже сына назвала его именем. Я и не подозревал…

— Ну и дела, — вздохнула Дарья и спросила: — Они виделись?

— Встретились в Ялте, куда моя лечиться ездила. Говорит, что случайно. Хотела приказать себе забыть, не отвечать взаимностью, но не смогла. Чувство оказалось сильнее долга. Там они решили остаться вместе навсегда. Вот она и уехала к нему насовсем. А я, дурак, целый месяц ее разыскивал, покуда письмо получил. Тогда прозрел…

— Он ее все годы ждал? — удивилась Дарья.

— О том ничего не сказала. Только то и сообщила, что наконец-то счастлива. И даже если она ошиблась, ко мне не вернется. Выходит, принуждала себя все годы. А я — дурак, верил ей…

— Я тоже верила. Трижды. Теперь уже все. Хватит.

— Не зарекайся, Дарья! Жизнь, — штука скользкая. Вон как бросает! Не предугадать заранее. Я ж к тебе по делу. Не выручишь ли меня? Сын выслал ей на дорогу все, что имел. Сам без гроша остался. Даже в долг взял. Думал, мать приедет, станет смотреть ребенка, а жена — на работу пойдет. Оно, вишь, как гнусно получилось. Если сможешь, одолжи на пару месяцев. Я тебе в любом случае отдам. Продам квартиру. Как жена советует. К чему трехкомнатная? Мне и однокомнатной много. Но это сразу не сделать. Переоформление документов потребует время. А у сына с кредиторами неприятности будут. Понимаю, самой тяжко. Но кто меня кроме тебя выручит? — опустил голову.

— Сколько надо? — спросила Дарья. И, отсчитав деньги, отдала Кириллу.

— Сама знаешь, у семейных мужиков друзей не бывает. Вот и я всех растерял. Те, кто остались, сами нуждаются. А делиться случившимся — совестно и не каждый поймет. Скорее на смех поднимут. Мне и без того горько, — признался, вздохнув.

— Ладно, Кирилл, все еще наладится. Ты хоть себя в руках держи. Не падай духом. Не все бабы — лярвы! Вон мне — не легче твоего. А и то — дышу.

— Спасибо тебе! Честно говоря, думал, забыла меня совсем. Не узнаешь. И не поверишь, — покраснел гость. Смутилась и хозяйка. Ничего не ответила. — Я пойду, Дарья! Вышлю деньги сыну.

И если можно, загляну к тебе завтра.

— Приходи, когда сможешь, — ответила тихо.

Гость ушел. А женщина долго смотрела вслед ему из окна.

— Вот и тебя оставили… Не любила. А я сколько слез по тебе пролила… Дурная была, совсем глупая. Влюбилась до самых пяток. А ты не увидел, не понял, нашел другую. Меня и не заметил. Как я тогда страдала… — вспомнила Дарья давно минувшее.

Кирилла она встретила впервые в горсаду, — Туда пришла с подругами в выходной, хотели покататься на карусели. Да плохо стало Дашке, голова закружилась. Вот тогда впервые увидела его. Он помог встать, привел к скамье, познакомились. И когда Дарье стало легче, разговорились. Парень рассказал множество смешных историй, отвлекал девушку от неприятных последствий карусели. Потом познакомил ее и подруг с друзьями.

Зачем она согласилась кататься в лодке вместе с ним? Зачем слушала песни? Почему не обратила внимание ни на кого, кроме Кирюши? Он казался ей самым лучшим на земле.

Нет, он никогда не назначал ей свиданий. Она так ждала этого, а он не замечал. Его друзья предлагали ей встречи, Дарья не слышала их, не отвечала согласием. И никогда никому из них не позволила взять себя под руку. Она ждала, когда он заметит ее. Но… ее, как и других, провожали домой всей гурьбой. Дарья ловила каждое слово Кирилла, всякий взгляд. Казалось, еще немного, и он поймет, заметит, полюбит. Но прошел год, второй. И Кирилл почему-то внезапно перестал приходить в горсад с друзьями. Она спросила о нем и услышала, что женился…

Сколько слез пролила тогда Дарья в подушку. Никому, даже матери, не сказала о девичьей беде. И вскоре сама перестала ходить в горсад. Но… Все же встреч с Кириллом не миновала. Она сталкивалась с ним на улицах, в магазинах и на рынке. Он по-прежнему приветливо здоровался с нею, шутил и даже познакомил с женой.

Как жгуче завидовала ей Дашка, как ненавидела ее, как сдерживала себя, чтоб не разреветься в голос! Эти встречи стали пыткой для нее. И Дарья тоже вышла замуж не любя. Тоже назло. Только самой себе. Потому что поняла по его глазам, как счастлив Кирилл — с другой, как любит ту. А Дарья… Она никем не стала ему, только подружкой юности, о каких совсем редко вспоминают возмужавшие люди.

Она виделась с ним и потом, уже став замужней бабой. Он часто снился ей. О! Если бы не во сне сумел ей сказать те слова, Дарья побежала б за ним на край света, забыв о муже. Она так и не полюбила никого, кроме Кирилла.

Ей бы забыть его, ведь столько лет прошло. И никаких надежд не осталось. Но встретились на автобусной остановке. Он помог войти, усадил ее, долго расспрашивал о жизни. Интересовался всем. Смотрел в глаза с грустью, а может, с сожалением. И перед выходом дал визитку, пригласил на день рождения. Потом помог выйти из автобуса, напомнил, чтоб пришла. Она долго уговаривала себя не ходить,