— У тебя уже трое? Не устала рожать?

— Дурак! Сколько Бог дал — все мои! Ни от одного не отрекусь, никого не отдам. В них — моя жизнь. А тебе не грешно чужих считать? Свою растить не помогал. Нынче завидуешь?

— Я ж не упрекаю, Дарья. Пойми верно. Ни о чем не жалею. Живу нормально. Детей вот только нет. Конечно, могу чужого взять. Их теперь много по приютам. Но ведь усыновленный — своим не станет. Не будет в нем моей крови. И для кого стараться? Хотя мои друзья взяли чужих. Им повезло. Довольны. Но свои — лучше… И тебе легче будет. Все ж расходов и забот поубавится. У меня ей понравится. Ни в чем отказа не узнает. Выучу, Поставлю на ноги, выведу в люди. Ну что получится из нее, живя с тобой? Так и останется самогонщицей.

— Ах ты, сучий выкидыш! Самогонщица, говоришь? Зато не падлюка, как ты! Не сучонка! И не стерва, как твоя мать! Народил девку и кинул. Ты се растил, что ты пришел за нею? Она тебя знает? Это с чего взял, будто ты ее в жизнь выведешь, а я Не смогу? У меня она не голодает, раздетой не ходит. Не хуже других живет! И в своей семье! Не в приемышах у твоей бляди!

— Остановись, Дарья! Не трогай жену и мать. Я со своею — расписан. И она не заслужила твоей брани! Если я хочу, пусть с опозданьем, но помочь дочери, за что ты на меня орешь? Иль неправду сказал? Конечно, мои условия лучше твоих. И ты, если желаешь добра дочери, должна отпустить ее. Ведь стоит захотеть, и мне Ольгу отдадут через суд. Но, не желая лишних неприятностей, пришел по-хорошему. Вдумайся сама! Где растить троих, а где двоих? К тому ж ты всегда будешь общаться с дочкой. Она станет навещать, звонить. А если ей не понравится, во что не поверю, вернется к тебе…

— Почему теперь о ней вспомнил, где раньше был?

— Пока она — подросток. Раньше — малышкой была. Позднее — тяжело с нею пришлось бы. Теперь — самое время. Легко воспримет перемену…

— Да не уйдет она никуда. Пусть хоть рай в твоем доме, но чужой он ей, как и ты. Не простит забытья. Не поверит. А и суд не заставит. Ведь от матери ни при какой власти детей не отнимают, если она не обижает их. И не стращай. Я уж пугана.

— Оля! Иди сюда! — потерял терпенье гость Девчонка все слышала. Войдя на кухню, оглядел обоих родителей и сказала:

— Мам, а можно я в гости к нему схожу. Не на совсем, ненадолго. Если не понравится — тут ж вернусь домой. Ведь интересно глянуть, как живет мой отец?

Дарья с трудом выдохнула застрявший ком и горла. Она не ожидала, что Ольга решит вот так по- своему, и ответила растерянно:

— Что ж, дело твое…

Ольга собралась быстро. Сунула в сумку учебники, переоделась и вышла из дома следом за отцом, пообещав скоро вернуться.

— Не серчай на нее, мам. Девчонки все равно уходят из дома… Ты сама о том знаешь. Олька не лучше других. Ей отец пообещал много. Она тебе не сказала. Мне призналась, пока вы ругались Всякие наряды, игрушки насулил. Сказал, что каждый день будет покупать мороженое. Только! вот мы по ней скучать станем. И еще… она боялась, что ты снова приведешь в дом чужого дядьку. Как Илья Иванович. И он тоже станет за хозяина. Тот ее обзывал, а новый — будет ли лучше? Олька слышала, о чем вы говорили с бабкой Улей, и не захотела дожидаться нового отчима. Если ей у отца понравится, не жди, она не вернется, — ткнулся головой в плечо.

— Я заберу ее! — спохватилась Дарья.

— Мам! А вдруг ей там лучше будет? Не мешай. Пусть сама выберет. Коли сердце потянет — вернется. Если нет — насильно не вырывай, все равно к нему сбежит.

— Господи! За что вот так? — заплакала баба. Она не могла поверить, что Ольга легко уйдет из дома к отцу, какого не знала и не помнила.

Дарья вмиг забыла о мужиках. — Все ее мысли крутились вокруг дочери. Вернется ли она вечером? — выглядывала в окно, прислушивалась к каждому шороху, звуку. Баба даже о клиентах забыла. И если бы не Ванюшка — даже деньги с них не взяла б.

Поздним вечером не выдержала — пошла к Ульяне. Та, выслушав Дарью, сказала тихо:

— А что ты могла? Коль решила — едино ушла б. Не удержала б девку. Нынче у нее свое понятие про жисть. Где легше ищут. У тебя ей тяжко доводилось, что скрывать? Там иначе. Трястись над ней станут. Наряжать и баловать начнут. Ну, а девке то и надо.

— Считай, к чужим ушла. Бросила меня.

— Что делать? Дети разные. Твой сын с тобой всегда будет. Хоть и фулиганит иногда. Но ни на кого не сменит. А Ольга всегда была такой. Ты, мать, не приметила. Поровну любила. Оттого и гнильцу не почуяла. Не обижайся, правду говорю. И не рви душу себе. Положись на Бога. Может, через годы, как и отец, про тебя вспомнит…

Ульяна, видя состояние Дарьи, до глубокой ночи лечила бабу, выводя из стресса. Пошла проводить домой, когда ту в сон клонить стало.

Едва Дарья вошла на кухню, увидела Юрку. Тот сидел за столом, разговаривал с сыном.

— Ты чего тут сидишь? Иль ночевать негде? — изумилась баба.

— Опять к тебе пришел. По делу. Вот с Иваном говорим. Как мужики. Я его в деревню к себе зову. Он живой кобылы еще не видел. Отпусти его. Глядишь, и сама решишься скорей.

— Проваливай отсюда! Что на меня свалилось? Дочь ушла, сманили. Теперь сына? — взъярилась Дарья и, подойдя к Юрке, схватила за шиворот: Вон отсюда!

— Мам! Не прогоняй! Не бей! Он хороший! О всех нас любит! Он Кольку укачал! — вступился сын за гостя.

— Все они одинаковы! И этот! Чего ввалился? Кого тут забыл? Никто мне не нужен! Оставь нас покое! Чего привязался? Уходи! — кричала Дашка,

— Будет тебе орать. Не глухой, слышу. Знаю одно, не вовремя пришел. Ну, да успокойся. Ушла дочь не к чужому — к своему отцу. Еще придет. Не на век бросила. Все уладится. И на мне не отрывайся. Я тут ни при чем. Как к человеку пришел. Коль некстати, в другой раз навещу. Не гордый А выкидывать не стоит. Пробросаешься ненароком, — встал из-за стола, попрощавшись с Ванькой, не оглядываясь на Дашку.

— Зря ты, мам, человека обидела. Тебя силой никто не тянет в деревню. Мне хотелось побывать там. Но не поеду, коль ты отказалась. Но и ему могла сказать, не обидев. Дядя Юра совсем другой — добрый, хороший человек. Много пережил. Да только и его понять надо. А ты не смогла по-людски. Обругала ни за что. Вряд ли снова придет. Ты привыкла вот так говорить со всеми. И с клиентами хамишь часто. Хотя не все они — алкаши. Тем самогон купить не за что. Нормальные люди приходят к нам. Да и то от того, что водка в магазинах дорогая. Будь дешевле — никого не дозвались бы. А и эти тобой недовольны. Все на окриках и брани. Только в прошлом месяце трое от нас переметнулись к Тарасовне. Пусть самогон хуже, зато бабка приветливая. Никого не обзывает. Эта у нас быстро клиентов переманит, — заметил сын.

— Ой, Ваня, хоть ты не добавляй. И так на душе тошно, — созналась Дарья. И, оглядев спящего Кольку, сказала тихо: — Хорошо хоть этот никуда не просится. Ему, кроме нас, никто не нужен.

— Мам, мне уже пятнадцать лет. Я не Колька — ему расти. Тут о будущем пора думать. Хочу в техникум поступить. Чтоб профессия имелась. А то знаешь, как в школе случилось? Спросила учительница, кто кем хочет стать? Ну и до меня дошла очередь ответить. А кто-то вякнул: «Оператором самогонного котла будет, другого не дано». Вот я и хочу доказать на что способен! Надоели ухмылки, дразнилки, насмешки.

— Погоди! А кем хочешь стать?

— Во! Наконец-то спросила! Если повезет, пойду учиться на собачьего доктора! На того, кто все зверье лечит. Бабка Уля говорит, что на эту дурь я способен!

— Выходит, в ветеринары собрался? — удивилась Дарья.

— Ну да! Потому и хотел в деревню, хоть ненадолго, чтоб наглядно сумел свинью от коровы отличить.

— Дурашка мой, нынче все из деревни бегут в город, а ты наоборот. Врачи получают копейки. Им по пол года зарплату не дают. Что толку в твоем дипломе, коль работа кормить не станет и снова воротишься к самогонке?

— Мам! Не надо заранее. Я сначала в училище, потом в институт…