чему.
Чтобы не продолжать разговор, он накинул мокрую брезентовку и ушел в почернелую тайгу.
Один. Андрей кинулся за ним. Догнал. Но Мишка что-то сказал ему, отчего тот сник, вернулся.
А через день Макарыч засобирался домой. Колька теперь поправился. Примирение подбодрило парня.
В ночь перед уходом к их палатке подошел Андрей. Ни о чем не говоря, молча присел рядом с Макарычем. А потом не выдержал:
—
Уходишь?
—
Пора.
—
Что так скоро? Куда торопиться?
—
Делов завсегда полно у кажнаво. Да и ни к
чему мине тут мотатца, ровно псу бездомнаму. Повидал Кольку, пора и честь знать. Чево боле надобно?
—
Эх, дед, моя бы воля…
—
И што?
—
Не пустил бы тебя отсюда!
—
На кой ляд я вам сдалси?
—
Ты много знаешь. Нам бы тебя…
—
То в былом. Лесовал много. Да што ноне с таво?
—
Здорово ты Кольку вылечил. Он ведь с
неделю до твоего прихода еще болел. А ты его в одну ночь на ноги поставил.
—
Не велика мудрость.
—
Для кого как!
—
Снадобья в тайге беспременно знать надобно.
—
Может, останешься? — предложил Андрей.
—
Нынче нет.
—
А жаль.
На следующее утро Колька встал вместе с Макарычем. Решил проводить.
Дождь перестал. И солнце, зябко передернув плечами, высунуло из-за сопок конопастую рожицу.
Колька шел след в след за Макарычем.
—
Домой-то когда заявисси? — спросил его лесник.
—
Как вышку привезут. Пока устанавливать будут, приду.
—
Долгонько ли дожидать ее?
—
Обещали скоро.
—
Ты ребят-то ентих держись. Навроде дельная.
—
Знаю.
Они шли молча. Каждый думал о своем. Лесник, успокоенный виденным, вспоминал Марью. Как она там? Не прихворала бы. А перед глазами парня вставали строчки из много раз перечитанного письма. Оттуда. Из Зойкиного отряда. И снова стыл комок где-то внутри. А ноги начинали заплетаться, пинать каждую корягу и кочку. Макарыч оглянулся. Не поняв, предложил:
—
Давай шабашить. Отсель я сам пойду.
—
Что так?
—
Не дело те взад-перед ходить. Вертайси к н
им.
Дождесси ту вышку, у
п
росись на несколько ден.
Макарыч, стоя, закурил. И, взяв у Кольки рюкзак, пошел дальше один.
Парень долго еще стоял в растерянности. Смотрел вслед. Хотел остановить. Ведь не сказал он чего-то. Очень нужное. Но слова стыли на губах. Колька медленно повернулся обратно.
А лесник шел все быстрее. Проснувшийся совсем недавно дятел, прилепившись к березе, выдалбливал из-под коры жуков. Личинок. Спешно заглатывал, косясь по сторонам. Будто опасался, что кто-нибудь сможет отнять добычу. Около него вилась сойка-попрошайка. Верещала тонко.
Вот она уселась совсем рядом. Дятел грозно глянул. Прикрикнул. И птаха кувырком метнулась с дерева.
—
Так иху мать, нечево с-под рук норовить,
самой промышлять пора — усмехнулся лесник, одобрительно подморгнув дятлу, и вдруг бросился в сторону, крича истошно: — Злыдня! Супостат! Штоб те бельма вылезли!
Из-под коряги вылетел ворон. В раскрытом клюве его застыл крик. Ворон будто подавился карканьем.
Макарыч подбежал к коряге. Под ней пищал еще лысый розовый, как крысенок, бурундук. Ворон украл его из норы. И, не подвернись Макарыч, склевал бы малыша. Лесник подкинул его в первую же бурундуч
ью
норку. Знал: там он не пропадет, пригреют хозяева.
Прямо перед Макарычем, ничуть не пугаясь его близости, кормилась
ш
иш
ко
й кедровка: осторожно сорвав, птица тут же запрокидывала голову и глотала ягоду.
—
Што ль, тож похарчитца? — рассмеялся
Макарыч, но, глянув на небо, нахмурился, пошел быстрее: не оглядывался, пожевал на ходу припасенное на дорогу Колькой.
К вечеру, когда до зимовья оставалось не больше версты, пошел дождь. Лесник сорвал лопух, прикрыл им голову, плечи. А капли стекали с краев ручейками. Промочили рубаху насквозь. Побежали по спине.
—
Фу, сатана, — отфыркивался Макарыч и, взлягивая, захватив в кулак промокшую бороду, пустился бегом к избе. — Ох, мать, до гузна промок, — ввалился он в зимовье.
Лесник перекрестился на иконы и кинулся спешно переодеваться.
—
Батюшки! Иде ж родимец носил тебя, отец? Отощал, ровно кот по марту. Ай не кормили? Чево так-то схудал? — всплескивала руками Марья.
—
Не за едовом шастал. Ай запамятовала?
—
Ну што с Колей? Как он там?
—
Очухалси. Не век же горевать.
—
Сильно убивался?
—
Нешто по вашему брату убиватца след?
Ишо
вздумала. Не с ума спятил. Такова товару ноне руп штучка, десять рублев кучка…
—
Греховодник старой. Разе гожа так-то?
Ведь
такими речами Кольку с панталыку собьешь.
—
Ужо обитай. Об женитьби
н
оне и поминать не стоит. Все про вышку трепалси. Об
Вы читаете Макарыч
