—
Так за что же тебя расстрелять хотели?
—
То уж на каторге приключилось. Поначалу
за
книжника таво. В морозилку ево хотели. Пришли конвойные. По тихой удумали. Мол, начальник за им послал. С бумажками подмочь. А я докумекал. Какия ишо бумаги серед ночи? Ну и поднял камеру. Ить в морозилку завсегда ночью уволакивали. Отвалтузили мы конвой. На другое утро начальник в камеру пришел. Под ливольвером мине выволокли. А люд следом. Отняли. Спасло, што мы в одиночку никуда не объявлялись.
Макарыч замолчал. Смотрел на взявшийся синевой край неба.
—
Задождит к утру, — мрачно заметил он.
—
Опять ломит тебя?
—
Ништо, давай-ка вздремнем малость.
На рассвете леснику стало и вовсе не по себе. Ноги сводила судорога. В спину будто кол вогнали. Он еле вылез из палатки. Сцепив зубы, сел на землю.
Небо голодной сиротой смотрело на тайгу. Деревья от такого взгляда поникли. Трава прилегла. Все приготовилось к затяжному, как песий вой, дождю.
Макарыч встал, крякнув от боли, подобрал под полог сушняк. Укрыл харчи брезентом. И снова залег в палатку. А вскоре заслышал, как с листьев деревьев закапало мелким дождем. Потом он набрал силу и зацокал по брезенту палатки. Заскребся в полог, будто просился погреться.
Лесник услышал, как в соседней палатке кто- то проснулся. Кряхтя, обулся. Вылез. И, послав небу многоэтажное благословение, пошел куда-то. Потом, вернувшись, сказал:
—
Пропади она, такая погода, и поработать не даст сегодня.
Макарыч высунулся. Андрей курил в кулак.
—
Что, дед, тоже не спится?
—
Я уж скоро отосплюсь. Как подохну, так
надоест в могиле отлеживатца, — отозвался лесник.
—
Тогда давай на пару перекурим.
—
Иди-ко сюды. Тут хочь сухо.
Андрей, согнувшись по-лягушачьи, заполз в палатку. Макарыч подвинулся, тот уселся, вытянув неживую ногу. Сморщился.
—
День пропадет даром, — пожаловался он
Макарычу.
—
Оно и передохнуть вам не грех.
—
Не ко времени такое. Буровую нам должны поставить. А мы тут вот задержаться можем.
—
Тож не от вас.
—
А-а-а, кому это докажешь!
—
Н
и
што не разумеют?
—
Не люблю оправдываться. Но ведь и так-то…
Ребят жаль. Мишка совсем заболел. Кое-как держится. Сегодня с этой погодой совсем встать не сможет.
—
Полечить ба ево.
—
Где? Врачи мне сказали, что ничем не
смогут
помочь.
—
Варнаки! Каво оне умеют? Я не про то. Жиром ведмежьим надо спробовать выходить.
—
Поможет ли?
—
Не ведаю. Но худче не сделатца.
—
Если б вылечить! Эх, дед, до смерти
благодарил бы! Мы с ним на фронте в одной роте были. Он себя под пулю подставил, а меня спас.
—
Спробовать надо. Глядишь, затянетца рана. Жиром тем много люду выходилось.
—
А где ты его возьмешь?
—
Не твово ума забота.
—
На медведя надо идти?
—
Для человека-то и Господь подможет, коль судьба.
—
Так это мы сами сможем.
—
Вам-то грех. Тайга не взлюбит. Отплатит. Мине простит. Не одну зверью душу сгубил. Но не с потехи. Нужда в том была огромная.
—
Один справишься?
—
А чево ж?
—
Здесь лечить станешь?
—
В избу к мине надоть.
—
То труднее будет. Но ничего. Сделаем. Колька давно проснулся. Слушал. Молчал.
—
Ты Николаю отец, да?
—
Вроде как завсегда им был.
—
Он много о тебе рассказывал.
—
Чево про мине трепатца?
—
Да нет, он каждый день тут тебя
вспоминал. Хорошо, когда кто-то родной есть.
—
Колька весь свет мине. Глядишь, внуков дождусь, коль не сдохну, — выдал Макарыч сокровенную думку свою.
—
Будут еще у тебя внуки.
—
То-то бы ладно.
—
У меня сын где-то есть. А где? Попробуй
его
теперь найти!
—
Война пройдеть, глядишь, сыщетца. Там
ишо
оженисси.
—
Меня уже оженило.
—
Закинь печалитца. Ишо какую бабу усватаишь!
—
Зачем она мне? Какая ждать захочет? Я-то всю жизнь в тайге. А бабе надо, чтоб муж всегда рядом был. При ней.
—
Ништо. Моя старуха ждеть и не
хрундучить, и
ной раз, верно, зафардыбачить. Так баба ж она на
то.
—
Твоя в тайге живет, в городе не была.
Таких
теперь мало.
—
Э-э-э, ныне мужиков не густо. Выбор в
бабах
есть.
—
Мне бы Мишку вот вылечить.
—
Поди поглянь, можа, проснулся. Скажи
ему,
мешкать несподручно.
Но Мишка отказался наотрез. Уговоры Андрея не помогли. И парень, насупившись, как обрубил:
—
Надоел я тебе, что ли? Не бойся, не сдохну. И лечиться мне ни к
Вы читаете Макарыч
