—
Ну ее.
Марья к Кольке подскочила. Заплакала на радости.
—
Светлая головушка твоя. Ладно удумал. Не то б увезла тебя она на свой Кавказ. Так ба и не свиделись. Да и срамно с ей в церкву под венец идить. Она ж что картоха горелая. Разе то баба, что в карман посадить можно. Ни себя, ни мужика обиходеть не сумеет.
Макарыч от этих слов в покат смеялся.
—
От баба, ангела на дурное сговорить!
—
Чего ж я плохого сказала? Ты и сам видишь,
не
пара она нашему.
—
Будя юлить.
Колька насупился. В себе разбирался. Что это случилось с ним? Отчего все так перегорело? Сколько ни спрашивал себя — ответа не нашел. И душе холодно, пусто. Думал, со страху так получилось. Но, вернувшись на профиль, понял, что нет, не тянет его больше к Зойке. Даже гитара ее и песни показались нудными.
«Все вы, девки, одинаковые», — подумал Колька.
О случившемся он не сказал Зойке. Стал сторониться ее. Она хоть и заметила, ни о чем не спросила.
«Гордость проявляет», — решил Колька.
Зойка обиделась на него. Ей день ото дня становилось все хуже, но крепилась, молчала. «Мог
же спросить, почему я с ним не пошла!» — злилась девчонка.
А дни шли за днями. Размолвка перерастала в неприязнь. Ребята уже не садились рядом у костра. Другие заметили перемену. Молчали.
Время шло к отъезду. Надвигалась осень. Колька соскучился по дому. Хотелось хоть на день попасть в зимовье. Увидеть Макарыча, Марью. А дни, как назло, стояли хорошие. В такие не отпустят. Да и проситься неловко. Без выходных работали. Дотемна. Но себе приказать трудно. Колька погрустнел.
Однажды ночью, когда у костра собрались, подсел к начальнику отряда. Отпроситься решил, как вдруг услышал:
—
Колюшко!
Парень вскочил. В темноту внюхиваться стал. А из тайги, напролом, через кусты шел запыхавшийся Макарыч.
—
Чево ж потерялси? Домой нос не кажишь! Вовсе блудный стал. Мать ревмя реветь. Я уж сибе проклял, што в тайгу тибе пустил. Акимыч, вон, у нас третью неделю тибе
п
оджидаить. Пошто дом позабыл, семя нехре
щ
еное?
—
Я б давно пришел. Работы много.
—
Олух, работа — она дураков любит.
Роздых
то тож нужон. Аль за коня нанялси? Токмо животина праздников не ведаить.
—
Какой тут праздник!
—
Хрица б
ью
ть наши. Во! В бега ерманец ударилси. В селе об том кажнай прослышал. Знать, войне конец близок. Може, и дале учитца пойдешь. Не все комарье тут кормить.
—
Вот это порадовал!
—
То-то, шельмец!
Макарыча и Кольку тут же обступили. Лесник, раскрасневшийся с дороги, начал рассказывать:
—
Сижу я в зимовье сычом. А тут поштарь
подваливает. С сельсовету бумажку привез. В ей благодарность мине причитаитца за мясо и пушнину. Ну и сказываит: мол, наши на хронти лупят ерманца-то. Те в бабьей одежде обряженные воюют. Юбки с платками напялили. Господи, срам какой. Мужики в юбках! Провалитца со стыда!
—
Откуда погнали-то?
—
С-под городу какова-то. Запамятовал.
—
Эх, дед!
—
Што?
—
Такое забыл…
—
Главное упомнил!
—
Обмыть, ребята, такое дело надо. И старика угостить, — заулыбался начальник отряда.
—
Ты б, мил человек, сына на пару деньков
домой пустил ба, заместо
угощению.
—
Лады, — согласился тот.
Здесь и Зойка осмелела. К Макарычу подошла. Тот в щеку девку чмокнул свойски.
—
Плохо мне, Макарыч, — не сдержалась она.
—
Застыла?
—
Наверно. Жар измучил.
—
От лихо. Ну погоди!
И шагнул он к начальнику. В сторону отозвал. Забурчал вполголоса. Тот поначалу растерялся. Потом махнул рукой:
—
Будь по-твоему, забирай обоих.
В обратный путь двинулись сразу. Втроем. Макарыч приметил неладное меж ребятами. Потому вызвал на разговор. Опасности пути сближают поневоле. Войдя в глухомань, гуськом шли. Колька девчонку за руку взял. Затылком Зойкино дыхание чувствовал. Макарыч не поворачивался. И Колька ощутил, как понемногу освоилась в его руке Зойкина ладонь. Легла удобнее. Парень сам не знал, зачем стиснул ее накрепко. Зойка не отняла руку, не одернула. У Кольки внезапно загорелись щеки.
—
Устала?
—
Нет.
Л тут бревно на пути. Не заметил, упал. Зойка с ним.
Макарыч хохотнул. Ногами кренделя выгнул. Колька, оплошав, ткнул бревно в суковатый бок. Вскочил, протянул девчонке руки. Та встала, потирая колено.
—
Больно? — нагнулся посмотреть парень.
—
Терпимо, — слабо улыбнулась Зойка и
ойкнула испуганно.
Колька подхватил ее на руки. Прижал к себе и махнул через бревно.
Не вовремя оглянулся Макарыч. Испугался, что отстанут ребята. А тут… «Эх-х-х, филии слепой, помешал», — выругал себя лесник.
Зойка смутилась:
—
Пусти.
—
Подумаешь, тебе же лучше хотел, —
отпустил ее Колька.
И снова шли молча. Но тайга ссор не любит. Вдвоем к светлячку бросились. Щека к щеке. Зойке жарко стало. А парень не встает. Глаза в глаза.
—
Ну что ты злилась?
—
Макарыч чуть не погиб. К тебе шли. Чего
не
пошла со мной?
Вы читаете Макарыч
