захотелось поскорее спрятаться от всех чужих глаз, от лиц, от любопытства незнакомых людей.

Они уже сворачивали к своей окраине, когда Антошка, устав, попросился немножко отдохнуть, посидеть на траве, и Зинка уступила.

Под кустом сирени было прохладно и тихо. Зинка хотела прилечь рядом с Антошкой, но вдруг услышала шаги — осторожные неспешные, крадущиеся.

«Кого это черти несут? Наверное воры к кому-то намылились? Хотя здесь одна голь живет, вроде нас! Может, Колька-Чирий за положняком возник? И чтоб Голдберг не хватил, вот так крадется? Ох и напугаю гада!» — выглянула из-за куста и увидела мужика того самого, угостившего шоколадом Антошку.

«Ну, это уже совсем не с добра! По следам, «на хвосте» приволокся. Что ему надо?» — наблюдала за человеком, оглядывающимся по сторонам.

Девчонка влезла в куст поглубже, но Антошка как назло загнусавил:

Не толкайся, дай спать, ноги болят…

Зинка успокоила его. Когда выглянула во второй раз, на дороге никого не было. Словно приснился тот мужик. Девчонка, прежде чем выйти из кустов, еще долго сидела рядом с мальчишкой. Лишь убедившись, что вокруг ни единой живой души нет, заторопилась к дому.

Вечером она рассказала Катьке и мальчишкам о мужике, пристававшем к Антону.

А может, впрямь, Антошка ему по кайфу пришелся? Может он художник иль музыкант? Ну, помнишь, как с Шуркой стряслось? Тоже прилип к вам! Ты на это везучая! Вот и в Антошке свое приметил, — не хотелось Катьке верить в плохое, подозревать всех в мерзостях.

У того глаза были добрые. Как у нашего Димки. Чистые-чистые. А у этого — злые! Как с могильной плиты их украл у портрета! И когда мы шли домой…, - осеклась Зинка, увидев тень, мелькнувшую за забором, и сказала: — Ну, если там мне могло показаться, здесь проверим! — позвала Голдберга и, выпустив во двор, крикнула: — Чужой! Фас его!

Пес, сделав круг по двору, перепрыгнул штакетник и, зарычав глухо, понесся к пустырю. Оттуда вскоре донесся чей-то протяжный крик, брань, угрозы. Вскоре все стихло. Пес вернулся домой и, забравшись под стол, уснул, поворчав немного.

Завтра я его с собой возьму. Пусть отпугивает всяких гадов от нас! — сказала Зинка.

Во, дура! Тогда и на буханку хлеба не дадут тебе. Кто подойти насмелится, увидев Голдберга? Да и не поверят, что голодаешь, коль такую псину держишь, — подал голос Димка.

А и дом сторожить надо! От ворюг! Раньше у нас украсть было нечего! Теперь смотри: и телек, и магнитола, на койках дорогие одеялки! И покрывала, и полотенца! Да и барахла много всякого. Разве не жаль? Нельзя дом без сторожа оставлять! — не согласилась Катька.

Боюсь я этого мужика! — созналась Зинка, дрогнув голосом.

Не дергайся! Вот придет Толик, я ему расскажу. Он выследит того хмыря и даст ему чертей. Вмиг отвадит от вас, — пообещала Катька и тут же подскочила, увидев знакомую фигуру в калитке.

Катька забыла о своем обещании Зинке. Вместе с Толиком она ушла далеко от дома. Так надежнее, не подслушает детвора, что нашептали весенние ветры. Как кружили они головы тем, кто поверил в слова — тихие как шелест листвы, щемящие как запахи ночных цветов, ласковые как теплые ветры.

Я люблю тебя! — целовал Толик девчонку, уже не отворачивающуюся, не прячущую свои губы от его. — Единственная моя, самая лучшая и красивая! Нет второй такой девчонки во всем свете!

И Катька поверила…

Что ей хнычущий Антон, серая как мышь Зинка? Что ей до забот Женьки с Димкой? Они все так малы, им еще долго ждать свою весну. Они пока дети. Им недоступна щемящая тоска ожиданий и трепетная радость от

встреч. Как кружат голову слова… Самые сокровенные, от сердца. Их повторяла целый день, до самой встречи вечером и ждала его как нового чуда. Только бы скорее он наступил — этот долгожданный вечер. Обо всем другом не хотелось ни вспоминать, ни думать.

Сколько насшибали за день Женька с Димкой? Сколько принесли Зинка с Антошкой? Их заботы перестали интересовать девчонку. Она, слушая, не слышала, не воспринимала всерьез. Но увидела зареванное лицо Зинки.

Ты чего сопли распустила? — спросила удивленно.

Кать! Да что с тобой? Неужели забыла иль не слышала? Антошка пропал. Его уже третий день нет! Мы его всюду искали. И мальчишки, и я!

Зачем? Наверное, его нашли родственники! Где он исчез? — будто проснулась девчонка.

Мы с ним на базаре были. Он пошел попить квасу. Ну, очень просил пить. Я дала ему на стакан. Подвела к очереди. Людей немного было. Ну и сама рядом. Куда делся, как исчез — не знаю. Ведь на секунду руку выпустила. Словно сквозь землю провалился!

Убежал! Не иначе! А может, свои позвали, да ты не заметила.

Нет! Его родители ищут. По телеку фотографию Антона показывают и телефон дают. Просят, кто что- нибудь знает о пацане, сообщить срочно за хорошее вознаграждение! И мы на нем могли бы получить, — хныкала Зинка.

Значит, кто-то нас опередил…

Час назад по телеку отец Антошку просил людей помочь найти сына. А пропал три дня назад, — хмурился Женька.

У меня внутри все болит. Как бы не стряслось с ним чего плохого, — обронили Зинка.

То все искали от него пятый угол, не знали, как избавиться, теперь воете! Пойми вас! Чего ваши мозги ломит? Он, что, родной нам? Одни неприятности хлебали! Исчез и ладно! Не жаль! Он мне всю койку проссал!

Койку можно просушить. А вот где искать Антошку? Хороший иль хреновый, родителям воротить надо! Раз ищут, значит, любят! Пусть бы с ними жил. Небось, нас никто не вспомнит и по телеку не скажет

«воротись»… А уж про вознаграждение и не подумают. Кому мы нужны? А вот его любят! — заплакала Зинка, пожалев саму себя. Конечно, за нее не дадут денег. Даже если б она предложила б, все равно не пустили б в дом, не простив котлет, какие скормила псу.

Надо найти его, — слабым эхом повис голос

Женьки.

Куда он мог деться? Тот мужик не подходил больше к вам? — вспомнила Катька.

Нет. За все дни его ни разу не приметила. Нигде. И в тот день не появлялся. И до того тоже. А ведь три дня прошло, как к нам привязался. Нет, это не то. Но я не знаю, куда делся? Под машину? Не мог! До дороги далеко. Да и отец его — начальник ГАИ, небось все морги обшмонал уже давно. Коль еще к людям обращается, значит, в покойниках Антошки нет!

Раз он живой, сыщут его родные! — пыталась успокоить ребятню Катька с Дашкой. Но на душе скверно стало.

Знаешь, он в тот день так слушался меня: ни разу не укусил, не обозвал, не дразнился. И все говорил, что больше не пойдет в тетошный сортир на базаре, только к мужикам, чтоб не смеялись над ним девки и бабы. Он даже конфету мне отдал, какую ему положили. И все просил съесть, жалел, что худая. Мол, Голдберг толще, чем я! Он становился семейным, совсем своим, — вздыхала Зинка. Приуныла и Дашка.

Мы на базаре все обшарили вместе с Зинкой. И под прилавками проверили, и за дверями. Даже в люки лазили. Нигде его нет, — вздохнул Женька тихо.

Осталось только в сортире проверить. Может, упал и задохнулся? — предположил Димка.

Во, дурак! Его б враз приметили! Да и не провалится Антошкина жопа ни в одну дыру. Она ж у него толще Катькиной! — получил пацан спешную оплеуху и тут же умолк.

Надо Кольке-Чирию сказать. Этот разыщет! — сказала Катька.

Тогда он, а не мы вознаграждение получит! — выпалила Зинка и сказала: — Хотя искать Антошку больше негде.

Катьке не хотелось думать о мальчишке, к которому не привыкла. Да и не пришелся он по душе девчонке. Злую память оставил о себе. Но Зинка не хотела упускать выгоду, обещанную отцом пацана.

Как хотите, только мне кажется, всем нам стоит поскорее забыть о нем, — предложила Катька.

Но едва пришел Толик, Зинка ему все рассказала, не стала ожидать Катьку. И Пузырь пообещал на следующий день включить в поиск Антона всю пацанов- скую кодлу.