«Плодитесь и размножайтесь».

Именно в таком стиле подвел Гвидо Терон итог сегодняшнему дню, венцу всего этого, пусть и недолгосрочного, проекта: «И когда все было кончено на одном объекте, все было кончено и на другом». Теперь Гвидо Терон не мог взять ответственность за операцию на себя. Для этого ему нужен был человек, каким был Шавхелишвили. Как не мог взять на себя бразды грузинского правления президент США – у него был свой ставленник на этом посту в Грузии. Более того, Терон оказался в опасном положении. Так необходимая ему «Дельта-Джи» не была восстановлена. Что ни говори, а даже пятеро бойцов Шерхана стали бы для него бронированным щитом.

Он поймал угрюмый взгляд капитана спецназа. Тот ждал окончания сеанса связи, чтобы задать вопрос или же сразу получить ответ. Он был готов выполнить приказ своего начальства. На Терона он сейчас смотрел, как на путчиста.

Десять километров пути от Атени до Гори показались Терону нескончаемым сибирским трактом. Он сидел на заднем сиденье машины и невольно вспоминал головокружительные маневры Джемала. Если бы он сидел за рулем, то домчал бы до «Филиала» за минуту. Снес бы ворота вместе с дневальными. Но он потерял голову. Что бы это значило?

Уплисцихе

«Воркалось, – пронеслось в голове Ясона Мамисашвили. – Хливкие шорьки пырялись по мове и хрюкотали зелюки как мюмзики в нове». Снова им завладело тошнотворное состояние. Стекло и притупившийся алмаз.

Он еле выбрался из-под тела спецназовца, поработал рукой – рана оказалась легкой, лезвие ножа словно раздвинуло группы мышц. Услышав Артемова, который обращался к американцу: «Вы сейчас в Атени?» – Мамисашвили мысленно разработал операцию под названием «Спасти Грузию».

– Поедем в Атени? – приосанился он.

– Ясон? – удивился Марковцев. – Ты как здесь оказался? Я же велел тебе сидеть дома.

– Ну ничего такого ты мне не велел, – возразил Мамисашвили. – Ты сказал «отбой», и я встал. Армейская привычка. Так мы едем в Атени?

– Боюсь, мы там никого не застанем, – ответил Артемов.

Трубка была не его, и он вернул ее Марковцеву.

Он не видел, как Марк, пролистав записную книжку телефона, остановился на имени Гвидо Терона и, вызвав меню, присвоил американцу самую почетную горячую клавишу – номер один. Как будто Терон был обвязан тротилом, а взрыватель приводился в действие посредством мобильного телефона.

Мамисашвили поторопил товарищей:

– Надо уносить ноги. Мы храм разрушили. Я укрою вас... в доме своего племянника, – с небольшой задержкой, как будто выбирал мишень в тире, сказал он. – Да и мне спокойней будет. Кстати, вам в свое время доводилось жить в пещере?

– А что?

– Это могло бы вам пригодиться. Вы будете жить в погребе. Пользуйтесь случаем: сегодня я спасаю жизни даром. Ну ладно, поехали. Мне еще сказку сегодня читать.

Военные и полиция перевернули Уплисцихе, но следов диверсантов не обнаружили. Марковцев и Артемов пережидали эту самую горячую пору в подвале дома племянника Мамисашвили, которого Ясон называл Ариком-копателем. У Арика был самый большой винный погреб в селе. Он, по словам дяди, и затоплял поселок, откачивая по весне воду.

Тайник в погребе был устроен так хитро, что даже Марковцев поначалу опешил. Когда они переступили порог дома, Арик прямо при детях – трое мальчишек и две девочки – отогнул край ковра в середине комнаты, потянул за кольцо и открыл крышку. Поторопил беглецов нетерпеливым жестом руки. Над поселком уже несколько раз прошли на бреющем полете «Ирокезы». Уплисцихе окунулся во тьму.

– Здесь нас никто не найдет? – спросил Марковцев. Вход в погреб он заметил сразу: кольцо выпирало, и ковер в том месте со временем протерся. – Сильно сомневаюсь.

Арик снова поторопил гостей.

Марк первым подошел к квадратному люку и глазам не поверил: ржавая металлическая лестница уходила в воду. О нее терся, как катер в бриз, пустой бочонок. Он, как пальцем, указывал на десяток себе подобных, плавающих в стороне.

– Нам бы акваланги, что ли... – заметил Артемов, поддерживаемый Ясоном. – Ну вы-то ладно, потомственные аргонавты...

– Глубоко только под лестницей, – пояснил Арик, полное имя которого было Ариэль. Он на скорую руку показал, что делают во время обыска полицейские: взял трехметровую бамбуковую удочку и опустил в погреб; глубина составила около двух метров.

Сергей первым спустился в погреб, следуя подсказкам Арика-копателя: шагнул в сторону. И тотчас нащупал дно. Михаил Артемов морщился от боли, постанывал, спускаясь следом, обматерил товарища, ненароком задевшего его рану.

– Терпи, Михаил Васильевич.

Они стояли по колено в воде... в широкой металлической емкости, расположенной точно под люком. По бокам она была наполнена мешками с песком, и этот подводный гребень имел в ширину полметра. В сам погреб, высота которого составляла три метра, вела еще одна лестница. Он был сухой и полон запасов продовольствия. Даже большая семья Арика могла продержаться в нем несколько месяцев.

Он был оборудован как дом, только без окон. Одна сторона была заставлена двухъярусными кроватями. У стены напротив нашли себе место несколько стульев, стол, телевизор на тумбочке.

– Что скажешь, Сергей? – спросил Артемов, с наслаждением растянувшийся на жесткой деревянной кровати.

У Марка не нашлось слов. Он последовал примеру товарища; не прошло и пяти минут, а он уже крепко спал.

«У этого человека железные нервы», – подумал Артемов.

Он с благодарностью принял куриный бульон с четвертинками вареных яиц – полупустой, как сказала бы жена. Бульон вообще вещь целебная, поэтому Артемов почти не обратил внимание на то, что вкус у него странноватый, как будто курицу варили вместе с перьями или одни перья.

Сам он уснул только под утро. И приснилось ему черт знает что: он попал в рай. А тот оказался разделен на рай христианский и мусульманский, православный и буддистский. И там не утихала борьба между фанатиками из ислама, которые обрели, погибая за веру, свой рай, и между фанатиками- христианами, которые получили свое. У каждого рая свой бог, свой ключник, свой правитель. Артемов, к своему ужасу, узнал, что грешники из рая попадают в ад. И горе тому христианину, который попадет в исламский ад, и горе тому мусульманину, кого угораздит попасть в ад для христиан. Там тоже есть свои боги, свои ключники, свои правители. И там тоже нескончаемые войны. И Артемов – абсолютно голый, представший перед своим привратником, спросил: «А в этом мире встречаются те, кто встречался в мире том, называемом земным?» «Откуда ты пришел?» – уточнил ключник. «Да», – подтвердил Артемов. – «А с кем бы ты хотел встретиться?» – снова спросил привратник. «Его зовут Марк», – конкретизировал Артемов. Ключник заплакал и ушел.

Сегодня Сергей Марковцев снова вышел на связь с Ленцем. Прошло ровно шесть дней с тех пор, когда он, замещая раненого Артемова, доложил начальнику об этом служебном деле, как если бы ему докладывал сам полковник. Спрут не стал рассыпаться в благодарностях («А мог бы», – прикинул Сергей), он только обронил: «Да, вы неплохо там поработали», и его похвала ударилась о защищенную связь, отозвавшись в голове Марка медным колоколом.

Марк назвал Спруту адрес Арика-копателя и через два дня встретился с агентом ГРУ Николаем Мамедкулидзе. На вид ему было около сорока.

– Как чувствует себя Артемов? – спросил Николай. Он был в неведении, где именно находится полковник. А встреча состоялась рано утром в закрытой беседке в саду Арика.

– Посмотри на меня – и все поймешь. Говорит, трудно служить тому, кто всегда за кадром.

– Он что, стал священником?