– Нет, возле «Волги», кинотеатра. Дом № 131а, квартира 88. Телефон 480-21-10. Это все.

– Вован, у меня к тебе просьба. Будь сегодня ночью дома и никуда не уходи, понял?

Горшков ответил коротко: «Да».

Андрей повесил трубку, пошел в метро и купил жетон. До станции «Белорусская» было две остановки.

Еще в начале дня Рябов находился в Самаре с ее задымленными заводскими пригородами. В обед он уже был в Москве и попал, как ему казалось, на фронт: действия, которые должны бы происходить в течение недели, развернулись за несколько часов. А вечером… Вечером его даже накормили домашними котлетами.

Но до этого был прокол в операции, когда облажался Кожевников, облажался дважды, отпустив Фролова, который нокаутировал в подъезде двух человек, скрылся, расстрелял на перекрестке машину, оставив в ней два трупа, и снова скрылся. Потом…

Потом Писарев, мать его! Нет, до него возник козел-помощник, сам генерал был уже потом. Но и после него снова мелькнул адъютант.

Вот мразь…

Ладно, черт с ним. А вот что Ирина там говорила, когда он жрал? Ирина сказала, что храпел. И это неудивительно: он мог в то время храпеть, чавкать, изрыгать огонь и метать глазами молнии… Потом Ирина ушла, унося с собой запах котлет и оставляя тонкий аромат французских духов. Продвигаясь, наверное, по душистому шлейфу, в кабинет спустя минуту вошел Кожевников, принес еще новостей, выказал себя очень догадливым, усмехнулся понимающе… Хорошо, хоть не подмигнул. А дальше?

Дальше было почти мужское рукопожатие Саньки. Рябов не видел его всего несколько дней, а ему показалось, что сын заметно вырос. Может, такое ощущение создалось из-за нижней губы Саньки, которая, как показалось Рябову, придавала лицу капризное выражение. Раньше такого Михаил у сына не замечал.

А потом?

Господи, что же произошло потом?

Кажется, это был звонок: кто-то желает передать информацию о Никишине лично Михаилу Анатольевичу Рябову.

На этом отрезке сумасшедшего дня подполковника слегка заштормило. Было предчувствие удачи. Выпив «полтинничек» водки, он связался с Кожевниковым.

– Как ты там, Гена?

– Нормально, Михаил Анатольевич, ждем.

Рябов по-стариковски напутствовал капитана:

– Ну, ждите, ждите.

А ждал капитан с группой захвата Андрея Фролова у него на квартире.

Рябов тоже ждал, только звонка. Он распорядился, чтобы звонки ему переводились на домашний телефон. Он был упрям: остаток вечера он проведет с семьей. Хотя…

Санька уже спал в своей кровати, пуская слюни на подушку. Ирина тоже клевала носом. Выходит, что Рябов был один. Дома, но один. Ему стало обидно: он пришел, усыпил всех и продолжает заниматься своими делами. Через пару часов полночь, закончится этот треклятый день, наступит следующий, который принесет…

Ирина, устав бороться со сном, ушла в спальню.

Скорее бы уж кто-нибудь позвонил! Хоть кто, будь то сам Никишин или Фролов, Господи!

Молитвы подполковника дошли до небес. На столе трезвонил телефон.

– Алло, Рябов слушает.

– Михаил Анатольевич, это дежурный, подполковник Онищенко. К нам поступило сообщение от Игнатьева Станислава Ефимовича.

– Игнатьев? Кто это?

– Тренер Антона Никишина по самбо. Примерно сорок минут назад наш беглец связался с Игнатьевым по телефону, и тот по его просьбе нашел в телефонном справочнике ваш домашний адрес и телефон. Потом продиктовал его Никишину. Это все.

– Спасибо.

Рябов положил трубку.

Взгляд его невольно устремился на окно. Рябов с некоторым холодком в сердце вспомнил слова майора Семенова: «Он – профи. Психованный профи. Что может быть хуже? Поверь мне, Михаил, этот парень доберется до нас. Он ворвется в эту комнату через окно, изобьет нас и снова скроется».

Странно, но Рябов ощутил некоторый страх. Не за себя, а за Ирину и Саньку.

Он снял трубку и набрал номер 350-10-01.

– Алло, Герман? Срочно приезжай. Я жду гостя. Возле дома будь внимателен. Как подъедешь, позвони.

Герман Розен положил трубку.

Встав с кресла и накинув на плечи пиджак, вышел из квартиры и быстро спустился по лестнице. Садясь в машину, Герман поправил под пиджаком кобуру с пистолетом немецкой фирмы «Heckler & Koch» серии Р7 с глушителем.