Ломался впереди меня, покорный
Преграде тела, для него сплошной.
Боясь, что брошен, — у моих лишь ног
Перед собою видя землю черной.
Сказал, ко мне всей грудью обращенный. —
Ведь я с тобой, и ты не одинок.
Почиет прах, мою кидавший тень,
Неаполю Брундузием врученный.556
Дивись не больше, чем кругам небесным:
Луч, не затмясь, проходит сквозь их сень.
Подвержены и наши существа
Могуществом, в путях своих безвестным.
Что постижима разумом стихия
Единого в трех лицах естества!
Будь все открыто для очей твоих,
То не должна бы и рождать Мария.
Которые бы жажду утолили,
Навеки мукой ставшую для них.
И многие'. И взор потупил он
И смолк, и горечь губы затаили.
Стеной такой обрывистой и строгой,
Что самый ловкий был бы устрашен.
От Лериче к Турбии,559 худший путь
В сравненье был бы лестницей пологой.
Сказал, остановившись, мой вожатый, —
Чтоб мог бескрылый на нее шагнуть?'
Не отрывая взоров от земли,
А я оглядывал крутые скаты, —
Чреду теней,560 к нам подвигавших ноги,
И словно тщетно, — так все тихо шли.
Сказал я. — Вот, кто нам подаст совет,
Когда ты сам не ведаешь дороги'.
'Пойдем туда, они идут так вяло.
Мой милый сын, вот путеводный свет'.
И после нашей тысячи шагов,
Что бросить камень — только бы достало,
Теснясь к скале, свой ход остановили,
Как тот, кто шел и стал, дивясь без слов.
Сонм избранных, и мир да примет вас,
Который, верю, все вы заслужили,
Чтоб мы могли подняться кручей склона;
Для умудренных ценен каждый час'.
Одна, две, три, и головы, и взгляд
Склоняя робко до земного лона,
А стоит стать ей, — смирно, ряд за рядом,
Стоят, не зная, почему стоят;
К нам приближались с думой на челе,
С достойным видом и смиренным взглядом.