Чтоб, одолев, их выронить из рук;545
Там, где я был, мерк бело-алый цвет,
От времени желтея обветшало.
Как те, что у распутья, им чужого,
Душою движутся, а телом нет.
На западе, над самым лоном вод,
В час перед утром Марс горит багрово,
Свет, по волнам стремившийся так скоро,
Что не сравнится никакой полет.
Я отстранял, чтобы спросить вождя,
Свет ярче стал и явственней для взора.
Какой-то белый блеск разросся чудно,
Другой — под ним, отвесно нисходя.
Узнать крыла в той первой белизне,547
И он, поняв, кто направляет судно,
Молись, вот ангел божий! Ты отныне
Их много встретишь в горней вышине.
Ни весел не желает, ни ветрил,
И правит крыльями в морской пустыне!
Взвевая воздух вечным опереньем,
Не переменным, как у смертных крыл'.
Господней птицей путь на нас держал;
Я, дольше не выдерживая зреньем,
И челн его такой был маловесный,
Что даже и волну не рассекал.
Такой, что счастье — даже речь о нем;
Вмещал сто душ и больше струг чудесный.
Сливаясь хоре, их звучало пенье,
И все, что дальше говорит псалом.
И все на берег кинулись гурьбой,
А он уплыл, опять в одно мгновенье.
Безвестный край, смущенная немного,
Как тот, кто повстречался с новизной.
Метало солнце, их стрелами сбив
С небесной середины Козерога,549
На нас глаза, сказал нам: 'Мы не знаем,
Каким путем подняться на обрыв'.
Знакомимся мы сами в первый раз;
Мы тоже здесь как странники ступаем.
Другим путем, где круча так сурова,
Что вверх идти — теперь игра для нас'.
Что у меня дыханье на устах,
Дивясь, бледнели, увидав живого.
Бежит народ, чтобы узнать, в чем дело,
И все друг друга давят второпях,
В мое лицо, забыв стезю высот
И чаянье прекрасного удела.
Объятия раскрыв так благодатно,
Что я ответил тем же в свой черед.