Мой гений вновь стремит свою ладью,
Блуждавшую в столь яростной пучине,
Где души обретают очищенье
И к вечному восходят бытию.
Святые Музы, — я взываю к вам;
Пусть Каллиопа, мне в сопровожденье,
Как встарь, когда Сорок сразила лира
И нанесла им беспощадный срам.523
Накопленный в воздушной вышине,
Прозрачной вплоть до первой тверди мира,
Чуть я расстался с темью без рассвета,
Глаза и грудь отяготившей мне.
Зажгла восток улыбкою лучей,
И ближних Рыб затмила ясность эта.524
И он пленился четырьмя звездами,
Чей отсвет первых озарял людей.526
О северная сирая страна,
Где их сверканье не горит над нами!527
Я обратился к остью полуночи,528
Где Колесница529 не была видна;
Исполненный почтенности такой,
Какой для сына полон облик отчий.
И ей волна волос уподоблялась,
Ложась на грудь раздвоенной грядой.
Священным светом четырех светил,
Что это блещет солнце — мне казалось.
Чтобы к слепому выйти водопаду?531 —
Колебля оперенье532, он спросил. —
Чтоб выбраться из глубины земли
Сквозь черноту, разлитую по Аду?
Иль новое решилось в горней сени,
Что падшие к скале моей пришли?'
И голосом, и взглядом, и рукой
Мне преклонил и веки, и колени.
Жена сошла с небес, ко мне взывая,
Чтоб я помог идущему со мной.
У нас судьба, то это мне закон,
Который я уважу, исполняя.
Но был к нему так близок, безрассудный,
Что срок ему недолгий был сужден.
Был послан час; и только через тьму
Мог вывести его стезею чудной.
И души показать ему желаю,
Врученные надзору твоему.
Мне сила свыше помогла, и вот
Тебя я вижу и тебе внимаю.
Он восхотел свободы,534 столь бесценной,
Как знают все, кто жизнь ей отдает.