Возвысил он с порога грозный глас, —
Что ты замыслил, слепотой объятый?
Которая идет стопою твердой
И ваши беды множила не раз?
Ваш Цербер, если помните о том,
И до сих пор с потертой ходит мордой'.93
Нам не сказав ни слова, точно кто-то,
Кого теснит и гложет об ином,
И мы, ободрясь от священных слов,
Свои шаги направили в ворота.
И я, чтоб ведать образ муки грешной,
Замкнутой между крепостных зубцов,
И вижу лишь пустынные места,
Исполненные скорби безутешной.
Как в Поле, где Карнаро многоводный95
Смыкает Италийские врата,
Так здесь повсюду высились они,
Но горечь этих мест была несходной;
Так их каля, как в пламени горнила
Железо не калилось искони.
И горестный свидетельствовал стон,
Каких она отверженцев таила
В гробницах этих скорбных, что такими
Стенаниями воздух оглашен?'
Их присные, всех толков; глубь земли
Они устлали толпами густыми.
И зной в гробах где злей, где меньше страшен'.
Потом он вправо взял, и мы пошли
ПЕСНЬ ДЕСЯТАЯ
Между стеной кремля и местом мук,
Учитель мой, и я вослед ступаю.
Так начал я, — послушного стремящий,
Ответь и к просьбе снизойди как друг.
Нельзя ль увидеть? Плиты у могил
Откинуты, и стражи нет хранящей'.
Когда вернутся из Иосафата96
В той плоти вновь, какую кто носил.
Как Эпикур97 и все, кто вместе с ним,
Что души с плотью гибнут без возврата
И утоленье помысла другого,98
Который в сердце у тебя таим'.
Я берегу, в душе его храня,
Чтоб заповедь твою99 блюсти сурово'.
Идешь, живой, и скромен столь примерно,
Прошу тебя, побудь вблизи меня.
Сын благородной родины моей,
Быть может, мной измученной чрезмерно,