Тебе на отдыхе как добрый плод.
Так начал он, — ты это должен знать,
Полна любви, природной иль духовной.
Вторая может целью ошибиться,
Не в меру скудной иль чрезмерной стать.
А в низком за предел не перешла,
Дурным усладам нет причин родиться;
Иль блага жаждет слишком или мало,
Там тварь завет творца не соблюла.
Как всякого похвального плода,
Так и всего, за что карать пристало.
К тому всех прежде, кем она носима,
То неприязнь к себе вещам чужда.
От Первой сущности,771 она никак
Не может оказаться нелюбима.
Зло, как предмет любви, есть зло чужое,
И в вашем иле772 вид ее трояк.
Поправ соседа, — этот должен пасть,
И лишь тогда он будет жить в покое;
Утратить, если ближний вознесется;
И неприязнь томит его, как страсть;
Что голоден, пока не отомстит,
И мыслями к чужой невзгоде рвется.
Оплакан там внизу; но есть другая,
Чей путь к добру — иной, чем надлежит.
Что мир души лишь в нем осуществим,
И все к нему стремятся, уповая.
Лишь вялая любовь, то покаянных
Казнит вот этот круг, где мы стоим.
Пустых отрад, в котором нет того,
В чем плод и корень благ, для счастья данных.
В трех верхних кругах предается плачу;
Но в чем ее тройное естество,
ПЕСНЬ ВОСЕМНАДЦАТАЯ
И мне глядел в глаза, чтобы узнать,
Вполне ли я постиг его уроки.
Вовне молчал, внутри твердил: 'Не дело
Ему, быть может, слишком докучать'.
Во мне желанье, начал разговор,
Чтоб я решился высказаться смело.
Учитель, что ему наглядным стало
Все то, что перед ним ты распростер;
Что есть любовь, в которой всех благих
И грешных дел ты полагал начало'.
Духовных глаз, и вскроешь заблужденье
Слепцов,774 которые ведут других.
И все, что нравится, ее влечет,