основном переговоры велись на чужом языке – то есть для них-то он был свой, но мне показалось, что несколько раз промелькнуло имя Мамед. Ну конечно, Мамед, я даже и не сомневался... Значит, что-то там было такое, в его биографии... Да уж, здорово я защищаю Аслана, ничего не скажешь. Вместо того чтобы вызволить его из тюрьмы, того и гляди, собственной головы лишусь.
Мои мысли подтвердил обрывок разговора на русском, донесшийся из коридора.
– Мамед уехал в Америку сегодня, – сказал кто-то, – а приедет через неделю...
Ну вот, более-менее ясно. Ух, мне бы повстречаться сейчас с этим Мамедом... Одним Мамедом на свете стало бы меньше. Во всяком случае, я бы все из него вытряхнул – все документы, все свидетельства. Даром, что ли, я столько лет общался с шантажистами? Я ведь вполне могу стать и по другую сторону...
Одно жалко – как бежать из квартиры, я пока не представлял. Я не успел рассмотреть, у кого еще было оружие. Вариант, по-моему, один – улучить момент и всех положить. Рискованно... Может не получиться, задействуем его в крайнем случае.
Я как раз хлебал горячую мясную похлебку, когда в дверь позвонили. На всякий случай я стал есть быстрее и был совершенно прав: мой абрек сходил в прихожую, посмотрел в глазок, отпер дверь, сказал что-то, затем вернулся и наставил на меня свою пушку.
– Палезай обратна! – сказал он.
Пришлось оставить тарелку с недоеденным супом. Жаль, готовили они неплохо... Только перцу много, аж душа горит.
– Открывай! – приказал абрек, и мне пришлось самому открывать люк и добровольно спускаться в сырой подвал, который после пребывания на кухне показался мне еще более отвратительным.
Одно меня утешало – видимо, пришел кто-то, кого я не должен был видеть. Это внушало надежду, – значит, убивать меня пока не собираются, во всяком случае, твердого решения нет, что-то им еще надо... А может, просто команды не было. Мамед-то в Америке. А самодеятельность у них не поощряется...
Приникнув к люку, я пытался расслышать, что именно говорят наверху, но ничего, кроме ровного гудения голосов, не слышал. На люк опять положили ковер, черт бы их побрал... Я слез вниз, обхватил колени руками и погрузился в легкую дремоту. Мне было нечего делать, оставалось только ждать, как дальше будут разворачиваться события.
– Что ж, город Щелково – это неплохо, – сказал Денис. – Это тебе не Москва. Народу гораздо меньше... Тем более такой ориентир – Макдоналдс... Это, конечно, ничего не значит, что они там живут рядом, ведь в провинциальном городе Макдоналдс – это как у нас в Москве Красная площадь или Арбат. Все на этом пятачке толкутся... Но вот что. У них там должны быть приезжие с Кавказа, в этом городе. Они везде есть... Сделаем так. Я отправляю ребят, они ищут нужного нам человека – наверняка на кого-то что-то есть, какой-нибудь компромат, а дальше уж он нас наводит... Поговорим в местной ментовке, кто у них там зарегистрировался, кто квартиры сдает... Хорошо, что кавказцы – народ приметный, они у нас как изюм... или как тараканы в булке – короче, не пропустишь; а в последнее время народ у нас и вовсе по этому поводу бдительность усилил, все за соседями шпионят. Я думаю, это можно устроить.
– Хорошо, – согласился Турецкий, – устраивай поскорее. Я тогда за ордером, пока время есть, а ты мне звони, если будут новости. И я прямо с опергруппой...
– Перетрясем заштатный городок, – ухмыльнулся Денис.
Так оно и вышло. Я тихо-мирно сидел в своем подвале, даже, можно сказать, спал. И был разбужен страшной возней наверху. Даже мне здесь слышно было. Крики, шум, пальба. Потом все стихло, люк скрипнул, открылся, и в проеме вместе со светом показалась чья-то голова. Прямо как в кино. Это был Александр Турецкий, дорогой друг, как же я рад был его видеть!
Но виду я, к чести моей могу добавить, не подал.
– Гордеев? Ты цел? – спросил он поначалу встревоженно.
– Цел, цел, – сказал я. – Я как раз сладко спал...
– Угу, – хмыкнул Турецкий. – Что ж, говорят, проснувшись, человек должен видеть перед собой что- нибудь прекрасное.
– Себя имеешь в виду?
– Хватит сидеть, как Аленушка на камушке. Поднимайся, опознание проводить будем.
– Я рад тебя видеть...
Вот так. И больше ни слова, никакого дружеского участия, никаких сантиментов... Постанывая и прихрамывая для вида, я вышел на поверхность. Первым делом проверил кастрюлю – жратву доесть не успели. Это радовало... Должен же я получать хоть какое-то удовлетворение от работы.
– Ты куда нос суешь? – осведомился Турецкий. – Пошли, пострадавший!
– Человек, можно сказать, только что с того света вернулся, – укорил его я, – а ты его сразу за жабры... Бесчувственный ты человек, Саша, жестокий...
– Ладно, ладно... Вижу, что ты цел и в полном порядке, раз так способен зубы заговаривать. Небось еще и выспался...
– Конечно... Тепло, темно и мухи не кусают...
– А у меня к тебе новости. Угадай, что за птичку мы поймали?
– Неужели?..
– Нет, сам Бараев от нас ушел, он уже на полпути к Соединенным Штатам. Надо бы обеспечить ему там горячий прием... Ты добыл что-нибудь?
– Как сказать... И да и нет... Что касается документов, то они должны быть у Бараева, надо бы в квартире его поискать... Ты знаешь, где он живет?
– Уже ищут.
– Да, так кого же ты, говоришь, поймал? – вспомнил я.
– А вот пойдем, – подмигнул мне Турецкий.
Мы прошли в другую комнату. Большинства моих знакомых здесь уже не было – увезти успели, но вот абрек сидел, обезоруженный и разом обмякший, словно он так уже сросся со своим автоматом, что без него ничего из себя не представлял; тут же находился Денис Грязнов, который радостно мне подмигнул.
– А интересно, – почесал я затылок, – это что же за статья такая у них будет?
– Известное дело, киднепинг... – пошутил Турецкий. Кажется, и он был рад меня видеть. – Ну что, Гордеев, – резюмировал он, – можешь забирать своего подзащитного. Сейчас мы его обменяем, можно сказать, вот на этого несознательного гражданина и предателя. Как там фамилия следователя?
– Александр Васильевич Ковалев.
– Дело аннулируется... Пойду позвоню, и поедешь заберешь. Поздравляю...
Позвонив по телефону, Турецкий сообщил эти новости тюремному начальству.
– Я направляю к вам адвоката Гордеева, чтобы он мог забрать Аслана Магомадова, – сказал он и вскрикнул через минуту, изменившись в лице: – Что?!.. Когда? Понятно...
Турецкий повесил трубку. Я, почувствовав себя нехорошо, где стоял, там и сел, не сводя с него глаз, но уже догадываясь, что он скажет.
– На Аслана Магомадова ночью было совершено нападение, – сказал Турецкий, помолчав, – а вернее, покушение на убийство... Сейчас он находится в тюремном лазарете. К счастью, покушение было неудачным и он жив. Так что можешь поехать и забрать его прямо оттуда, устроишь в какую-нибудь приличную больницу... Да, позвони Елене, сообщи новости. Таким образом, я думаю, Аслан получит себе бесплатную сиделку... Про мужа можешь пока не говорить. Да и, держу пари, она про него скоро и не вспомнит... Так, все, – хлопнул в ладоши Турецкий, – пора, ребята, собираемся. Всем спасибо... А тебе, Гордеев, – задержал он меня перед выходом, – не исключено, что придется лететь в Америку лично. Готов?
– Всегда готов, – сказал я, пожав плечами. И это было почти правдой.
21
В круглой башне Бутырского следственного изолятора для Аслана перестало существовать время. Мутное решетчатое окошко, снаружи закрытое металлическими ставнями, лишь едва заметно светлело, обозначая день, и темнело ночью. В камере на высоком облупившемся потолке под крепким проволочным колпаком круглосуточно горела маломощная лампочка, освещая безрадостную картину юдоли страданий. Крашеные стены с отваливающимися кусками штукатурки, под которой обнаруживались замазанные непробиваемым серым цементом краснокирпичные стены. Затоптанный цементный пол со следами засохшей крови...
