стране», «в этом государстве» – это о своей родине. И говорят, и пишут в газетах, причем внешне вполне интеллигентные люди. А я не могу, извините, относиться к самому себе как к существу, вынужденному, вопреки собственной воле, где-то пребывать, унижать и унижаться. Кажется, чего проще? Не хочешь в «этой» – езжай в «ту»! Сейчас это легко. Я, как и многие, и не только мои ровесники, живу и прошлым, и воспоминаниями, и надеждами на будущее. И поэтому не нравится мне вообще пренебрежительное отношение к своей родине. Наверно, потому и остается для меня многое «нашим», общим. Кроме моего дела... Вот и вашу заботу, господа, я почему-то принял близко к сердцу. Может, оттого, что мне глубоко не безразлично, на чьей головке будет красоваться графская диадема... – Донской растянул сухие губы в широко разрекламированной американской улыбке. – А если говорить серьезно... Уже если дело дошло до драгоценностей Гохрана, которые, несмотря на все безумные тяготы, перенесенные нашими людьми, все- таки лежали в сейфах, то положение на моей родине хуже некуда! Выходит, воровство и коррупция в высших эшелонах власти достигли апогея! Нет, что касается власти, то ее понять можно. Стране нужна валюта. Пока дают, хватай! Под любой залог! Под любые проценты! Рассчитываться-то будут уже не они. Не доживут... Но что мне совершенно непонятно, так это про эшелоны власти. Где они находятся, в каких конкретно кабинетах? Как их зовут?
– Ну в России о них знают, – хмуро ответил Денис. – Да и вам они тоже известны...
– Известны... – тяжко вздохнул Донской. – Но ведь самое простое валить на верхушку...
– Рыба гниет с головы!
– Удивляюсь, почему вам так доверяет Московский уголовный розыск, – усмехнулся Наум Яковлевич.
– Мы иногда и сами удивляемся, – философски заметил Денис. – Ведь так, Алексей Петрович?
Тот с улыбкой кивнул.
– Короче, звоните мне денька через два, – решительно сказал Донской, поднимаясь и пожимая руки гостям...
На улице, рядом с их вишневым «фордом», почти впритык сзади, пристроился «ягуар» пожарного красного цвета. Из окна водителя высунулась улыбающаяся физиономия Фили Агеева.
– Здрасте вам! – констатировал Денис. – Чего ты тут делаешь? А как дела у Нелли? Где Головач?
– С ней все в порядке. Севка рядом. Изображает тупого и упрямого слоника. Чтоб быстрей надоесть клиентке. С дядей – тишь да гладь. Может, пора уже передать ей привет от вашего дядюшки, а, Денис Андреич? Медленно что-то все раскручивается...
– Как считаете, Алексей Петрович? – обратился Грязнов к Кротову. – Будем форсировать?
– Я это потому, Денис Андреич, – продолжал Филя, – что Жорж Вартанович склонен полагать нашу миссию законченной. Племянница дома, под его собственной охраной. Мы вроде уже лишние. Пора рассчитываться.
– Филипп прав, – подумав, сказал Кротов. – Если вам, Денис Андреевич, не очень ловко в настоящий момент, давайте я возьму на себя эту малоприятную миссию. Встряска действительно нужна.
– Принято. Пожалуйста, Алексей Петрович, ключ от сейфа. – Денис протянул Кротову ключ от гостиничного сейфа, где в настоящий момент лежали копии приговоров по уголовным делам братьев Аракелянов.
– Тогда я с Филиппом, – сказал Кротов, направляясь к «ягуару», а уж вы сами езжайте к Сурину. Не заблудитесь в Нью-Йорке?
– Спасибо, я уже бывал здесь. И Черч-стрит найду. – И Денис принял от Кротова ключи от «форда»...
Фамилию Сурина Денису назвал на инструктаже генерал Федоскин. Характеризовал его как человека толкового и надежного. Сказал, что он является сотрудником довольно известной в Штатах российской фирмы «Альянс», из чего Грязнов-младший сделал правильный вывод об истинной профессии Николая Николаевича, для которого работа на фирме являлась удобной «крышей».
Сурин назначил встречу Денису у себя на квартире, на Черч-стрит. Квартира оказалась довольно просторной, хотя состояла всего из трех комнат, обставлена была стандартно и безлико. Так же, впрочем, выглядел и сам хозяин – сорокапятилетний холостяк с седеющими висками и намечающимся брюшком. А на холостой образ жизни Сурина указывало то обстоятельство, что ни в интерьере жилья, ни в облике Николая Николаевича не чувствовалось благотворного влияния заботливой женской руки. Все было простым и незапоминающимся, примерно так выглядели в большинстве своем сотрудники органов госбезопасности на явочных московских квартирах.
И во время недолгого по времени разговора Денис несколько раз ловил себя на мысли, что сотрудники известного ведомства, видимо, уже неисправимы, потому что создание атмосферы какой-то недоговоренной значительности, совершенно лишней таинственности у них в крови навсегда. Однако проблему, ради которой прибыл в Нью-Йорк Денис со своей командой, Сурин знал.
По его информации в последний раз засветился Валерий Комар в Греции, в пригороде Салоник. Он встречался там с неким господином по фамилии Андриканис, фамилия, кстати, довольно распространенная в Греции. К примеру, за то время, которое прошло с момента посещения Салоник Валерием Комаром, за границу вылетели двенадцать Андриканисов мужского пола, а трое из них – в Штаты. На вопрос, зачем Комару понадобилась встреча с кем-то из Андриканисов, имелся ответ: по одной, правда не до конца проверенной, информации бывший бухгалтер сделал себе на лице пластическую операцию и, следовательно, мог покинуть страну под чужими документами. Нельзя исключить, что одним из троих Андриканисов, прибывших в Штаты, и является Валерий Комар. Саймон Нэт, который в настоящее время также занят розыском Комара в связи с возобновленным следствием по делу об убийстве исполнительного директора фирмы «Голден» Леонарда Дондероу, не без основания считает, что в Европе российский Комар основательно засветился и теперь наверняка находится в Штатах. Во всяком случае, Нэту уже известны двое Андриканисов, но оба они не имеют ничего общего с бывшим бухгалтером. Теперь ищут третьего.
– Вам, вероятно, передали из Москвы о нашем желании встретиться с господином Нэтом? – спросил Денис.
– Я разговаривал с Саймоном, – ответил Сурин и замолчал, словно ожидая продолжения.
– Я имел в виду не вас, а себя, – стараясь не злиться, заметил Денис.
– Я так и понял. Нэт, видимо, не будет возражать, хотя я должен сказать, что он чрезвычайно занят. Да и к тому же несколько ранее с подобной просьбой к нему уже обратился кто-то из ваших коллег. Вы не в курсе, кто бы это мог быть?
«Вот же темнило чертово! Ведь сам же все знает!..»
– Я в курсе, Алексей Петрович Кротов.
– Ах, значит, он тоже прилетел с вами? – как бы удивился Сурин, чем едва не вывел Дениса из себя.
«А то ты не в курсе!..» Но ответить постарался спокойно:
– Со мной или с ним готов встретиться мистер Нэт, нам, в общем, без разницы, одно дело делаем. Но мне не совсем понятно относительно поиска Комара. Насколько я могу догадываться, господину Нэту хорошо известны адреса Жоржа Аракеляна на Семнадцатой стрит и тем более в Манхэттен-Бич. Он что же, не может вызвать и допросить его? К примеру, о той же фальшивой диадеме... Вы сказали ему о находке на трупе Левона? Интересно, как он это воспринял?
– Естественно, сказал. А как воспринял? Да без особого энтузиазма. Более того, он, по-моему, даже и не особенно удивился.
– Я только что был у мистера Донского... Вот уж кого вообще трудно чем-то удивить!
– Даже вашей поддельной диадемой? – нейтрально улыбнулся Сурин, показывая, что он полностью контролирует ситуацию.
– Он первым и сказал об этом.
– Тогда вам должно быть ясно, почему не удивился и Саймон Нэт.
– У него приятельские отношения и с Донским? – спросил Денис.
– Полагаю, деловые. А что Донской? – неожиданно переменил он тему.
– Донской? Обещал подумать, – уклончиво ответил Денис. – Не знаю, как он станет это делать и сколько уйдет времени... А у вашего Нэта уже имеются хоть какие-то успехи? Или пока без результата?
– Об этом у нас с ним разговора не было.
