– Да, Слава умел и умеет молчать, – отдал должное крупнейшему воровскому авторитету Кротов.

Григорий Степанович долго смотрел в спокойные глаза Алексея, вздохнул:

– Вы тоже умеете молчать... Кто вы, Алексей Петрович?

– По натуре?

– Хотя бы.

– Игрок.

– В каком смысле?

– В любом.

– Карты, казино, бега, бильярд?

– И это было. Бывает и теперь. Но гораздо реже. Как бы выразиться поточнее. Я игрок по жизни.

– Тоже профессия, – задумчиво ответил Григорий Степанович. – Но очень рискованная. Не играете ли вы и теперь, со мной?

– С вами теперь я пью коньяк. Поверьте, это немало.

– Ценю людей, имеющих собственное достоинство... Игрок по жизни! Отлично!

– У меня создается такое впечатление, что вы в чем-то меня подозреваете. И в чем-то нехорошем.

– Мне не составит труда навести о вас справки.

– Ничего не получится! – улыбнулся Алексей. – Вам наврут с три короба кому это выгодно или же промолчат, как в свое время промолчал и Слава Япончик. Я исполнительный директор фирмы «Феникс». И это истинная правда. А если что-то вам во мне не нравится, спрашивайте – отвечу.

– Вы владеете иностранными языками?

– Английским и французским.

– МГИМО?

– Юридический и археологический.

– Археологический-то вам на кой сдался? – удивился Коновалов.

– Не скажите, – с воодушевлением возразил Алексей. – Археология – удивительная наука! Слыхали о Генрихе Шлимане?

– Вел раскопки в Трое. Золото Шлимана! Оно, между прочим, у нас, в питерских подвалах!

– Видел. И даже щупал.

– Вот бы и мне пощупать! – рассмеялся Григорий Степанович.

– Можно устроить.

– В самом деле?

– Вы нерядовой человек. Депутат Госдумы! Ваша благотворительная деятельность известна всей России!

– Валяйте, валяйте, – усмехнулся Коновалов. – Вы что, газет не читаете, телевизор не смотрите? Я для России в первую очередь миллиардер, глава криминальной империи, вор и преступник!

Алексей с видимым любопытством и даже уважением посмотрел на Коновалова:

– В вашей биографии, Григорий Степанович, ни о чем таком не сказано. А сказано, что вы окончили философский факультет МГУ, были несправедливо осуждены за политические убеждения и теперь занимаете пост генерального директора строительной фирмы.

– Вы интересовались моей биографией?

– Почему бы и не поинтересоваться кандидатом в депутаты Госдумы человеку, проживающему в округе, где вы баллотировались? – вопросом на вопрос ответил Алексей. – Я ваш избиратель, Григорий Степанович.

– И как голосовали? За меня или против?

– За вас.

– По-моему, вы вообще не голосовали, – с иронией сказал Коновалов.

– Я законопослушный гражданин. Голосовал. И именно за вас.

– Почему именно за меня?

– Не вы, а я не забыл давнишней нашей встречи в ресторанчике станции Решоты Красноярского края.

– Тогда я ваш двойной должник, Алексей Петрович... Ваше здоровье!

– Ваше!

Некоторое время они молчали, занятые закуской, потом Коновалов отложил вилку, пригляделся к Алексею.

– А вы постарели, – отметил он.

– Да и вы не помолодели!

– Шестой десяток повалил. Не шутка!

– Слышал, что вы родились в лагере? – спросил Алексей.

– В Норильске. Лагерь номер семь. Медвежья гора. Мой отец, командарм второго ранга Степан Гаврилович Коновалов, был расстрелян. Мать пожалели, отправили в ссылку. Она была беременна мною.

– Таите обиду?

– Нет. И никогда не таил. Мне позволили учиться, закончить высшее учебное заведение, дали работу по специальности... Вам известно, за что я сидел? – задал неожиданный вопрос Григорий Степанович.

– Известно, – не стал скрывать Кротов.

– За что?

– За деятельность, несовместимую с интересами государства. Под вашей рукой, Григорий Степанович, находились теневые предприятия, выпускавшие трикотаж.

– В те времена дела такого рода находились в компетенции органов безопасности, – прозрачно намекнул Коновалов.

– Совершенно верно.

– Выходит, вы тоже каким-то боком соприкасались с органами?

– Почему каким-то? – даже несколько обиделся Алексей. – Я бывший майор КГБ.

– Теперь понятно, почему ваша фирма под «крышей» ФСБ, – усмехнулся Григорий Степанович.

– Да, в фирме много бывших офицеров госбезопасности. Жить-то надо!

– Надо, – согласился Коновалов. – И лучше жить хорошо. А еще лучше – богато!

– Я стараюсь следовать этому принципу.

– Вы не подумайте, Алексей Петрович, что меня смутило ваше признание...

– Какое признание? – хмуро перебил Кротов.

– О том, что вы были майором госбезопасности...

– Это не признание. Констатация факта. И потом. Разве мало крупных предпринимателей, вышедших из органов? Я могу назвать по крайней мере десяток!

– Не стоит. Они мне известны. Мне любопытно другое... С одной стороны – органы, с другой – Слава Япончик. Не странно ли?

– Вероятно, вы хороший философ, не знаю, но в деле госбезопасности, совершеннейший профан, – грубо ответил Алексей.

Григорий Степанович удивленно уставился на собеседника, по его лицу пробежала тень, казалось, что и он вот-вот сорвется. Но Коновалов негромко рассмеялся, приподнял бокал:

– Последний вопрос, Алексей Петрович, и оставим эту тему...

– Слушаю.

– Почему вы приняли участие в моей судьбе?

– Отвечаю. Потому, что я всегда с должным уважением относился и отношусь к деловым людям. Быть может, я раньше догадался, что будущее за ними. Вы удовлетворены?

– Спасибо. Я очень доволен, что приехал на встречу лично. У доктора Штиля, видите ли, более глобальные задачи!

– У него действительно глобальные задачи. Вам повезло, что под рукой у вас такой экономист и идеолог, как Штиль.

– Я так понимаю, что вы нашли с ним общий язык?

– Основная идея Штиля, единственно верная для России. Случилось то, что случилось, и надо смотреть