он сейчас решиться не может. Его не пропустят все эти ваши Карасевы, Буровы и другие, обложившие Самого со всех сторон. Значит, надо срочно искать обходной путь. Может быть, и через безопасность. Твою, так сказать, епархию.

— Ну так в чем все-таки причина твоей спешки? Что там, у тебя кто-то уже на хвосте? Так это, Кира, совсем на тебя не похоже… Объясни толком.

— Ладно. Рискну. Но учти, здесь мой смертный приговор. Понял?

— Да что ты так страшно-то? — Неужели Турецкому почудился смешок?

— Ты себе даже не представляешь, Алька… Вчера был убит Манфред. Человека разнесло на куски. Я знаю, чьих рук дело. Мы вскрыли целую сеть преступников, которые создали «Золотой век», как насос для перекачки грязной валюты в Россию, а чистой сюда, обратно.

— Ты говоришь: «мы», это кто же?

— Тебе что, меня одного мало?

— Я не в том смысле… Я в смысле достоверности…

— Можешь не сомневаться. Найдены две ключевые фигуры: там, у нас, Санишвили, вице-президент «Золотого века», у него брат ходит в авторитетах, снабжает оружием дудаевских боевиков. А здесь — некто Матвей Калина. Подданный Штатов. Через него к нам уходили похищенные в американских хранилищах ценные бумаги. Но это отдельный разговор. Алька, что ты молчишь?

— Перевариваю…

— У меня мало времени.

— А у меня его совсем нет. Ты когда хочешь прилететь?

— Хоть завтра. Если бы ты мог обеспечить мне предварительную, хоть накоротке, встречу с Сергеем Алмазовым, я был бы тебе очень признателен, братишка.

— Хорошо, я думаю до вечера, узнаю, какая ситуация наверху и подготовлю встречу. Но учти, об этом не должна знать ни одна живая душа. У тебя там как с аппаратом?

— Можешь быть спокоен, а у тебя?

— То же самое. Жди звонка.

— Жду, обнимаю, ты моя последняя надежда, Алька…»

— Я многого не понял, — сказал Юнге после длительной паузы, во время которой Турецкого буквально трясло от желания заорать в голос, разбить кулаком проклятый магнитофон, кинуться из окна… Со смертью Кирилла он уже смирился, да еще это сегодняшнее сумасшедшее напряжение, Катя эта… Бродила в голове и страшная мысль, что Олег мог быть причастен к гибели брата… Но чтоб вот так?! А потом, неужели Кирилл не знал, что его отец — тот самый Матвей Калина? Ведь Олег это знал… И не сказал? А кто знал вообще-то? Только самый узкий круг близких Шуре людей. А Кира у нее был — Романов. Кирилл Александрович…

— Что вы сказали? — не понял Турецкий смысла фразы герра Юнге.

Тот повторил. И Саша начал терпеливо рассказывать ему, о каком Манфреде шла речь и что узнал об этом Кирилл.

— А где он сейчас? — заинтересовался Юнге.

— Убит в Москве. Вместе с банкиром Алмазовым. А Санишвили и Калина проживают спокойно здесь.

— Это так, — возразил Юнге, — но эта пленка, где говорят два брата, еще не доказательство, чтоб применять жесткие меры.

— Я знаю, — вздохнул Турецкий. — Но теперь хоть у вас есть свидетельство, что Шройдер был честным человеком, за что и погиб. А вот по поводу Санишвили, видимо, мы вскоре сумеем организовать соответствующие бумаги о выдаче его нашему правосудию.

— Мы посмотрим, — ничего не обещающим тоном сказал Юнге. — Хотя Дудаев и Чечня — это ваше внутреннее дело. Мы — германская уголовная полиция.

— И это мы понимаем, герр Юнге.

— Но если «Золотой век» будет уличен в подлогах, махинациях или иных экономических преступлениях, им немедленно займутся соответствующие следственные службы.

— Я могу быть уверен, герр Юнге, в том, что этот материал никуда не просочится?..

— Разумеется. У нас с вами одно дело. Я обещал.

— Ну тогда у меня к вам еще одна просьба, надеюсь, последняя. Теперь просто необходимо, как я говорил, именно сегодня встретиться с этим Матвеем Калиной. Под любым предлогом… И вот уж тут потребуется ваша охрана.

— Хорошо, давайте подумаем, как это сделать лучше.