Нина Георгиевна...

Господи, где та улыбка, с которой он буквально минуту назад смотрел на нее? Где тот мужчина, которому она готова была отдаться, лишь только мигни?! Или она зевнула, пропустила тот момент, когда он?..

– Я вас не понимаю, – с расстановкой, чувствуя холодок в желудке, произнесли Нина. – Объяснитесь...

– Естественно, – понимающе кивнул он, – затем и пригласил. Но прежде чем начать этот трудный, честно скажу, разговор, я хотел бы спросить, нет ли у вас желания сказать мне правду? Не исповедаться, нет, исповедь – дело святое, после нее положено отпускать грехи, а я этого сделать не смогу. Но когда настанет необходимость, могу найти пару искренних слов в защиту, это я обещаю.

Он улыбнулся, но ей эта улыбка показалась издевательской. Даже дыхание перехватило. Что он имеет в виду?! Что они знают?! Вот теперь это безымянное «они», о чем она недавно говорила с Сережкой, окончательно оформилось.

– Я вас не понимаю, в чем должна признаться и почему каяться? Если я совершила преступление...

– Совершили, – с той же улыбкой кивнул он и, сняв очки, положил на стол.

– Если я виновата...

– Виноваты, – с той же интонацией продолжил он. – Вот я и предлагаю вам... Нина Георгиевна.

– Нет, – она резко замотала головой, рассыпая по плечам волосы и круша тем самым свою прическу, над которой так старалась. – Пока мне не докажут, я ни в чем признаваться не буду! Да мне и не в чем признаваться! – быстро поправилась она. – Что я сделала не так? Я два года!.. – Она вскочила, подбежала к столу и кулачком застучала по папке дела. – Два года как проклятая!..

– А вот здесь верю, – спокойно заметил он, – что именно как проклятая... Да вы придвигайте стул, садитесь или присаживайтесь, как вам угодно. Разговор наш только начинается.

– О чем вы? – резко, с вызовом, спросила она.

– Я-то?

– Да, вы-то!

– Хм... – Турецкий так и расплылся в улыбке. – Вы прекрасны, Нина Георгиевна! Вы превосходно выглядите, такая вся... ух! Сильная, чувственная! Просто замечательная женщина! Скажите, зачем вам это все было надо?.. Молчите? Ну поехали, – закончил он деловым тоном и снова нацепил очки. – Итак, прошу вас ознакомиться с некоторыми документами, имеющими прямое отношение к делу, которое вы расследуете, но среди ваших материалов они пока отсутствуют. Временно. Вот, прошу ознакомиться.

Он протянул ей через стол заявление Гусева в Генеральную прокуратуру.

Она стала читать, и руки ее непроизвольно задрожали.

– Я не знала об этом, – убитым голосом сказала Нина.

– Вот – другое, – не отвечая и не комментируя ее слова, Турецкий протянул второе заявление Гусева в Генеральную прокуратуру, в котором тот в соответствии со статьями 61 и 67 УПК требует отвода следователя Ершовой.

– Но я ничего не знала об этом, – совсем растерялась Нина. – Откуда оно? Это не фальсификация?

– Нет, его передал адвокат подследственного Вадим Андреевич Райский. Ну хорошо, вы не в курсе, это отчасти объясняет ваше упрямство, Нина Георгиевна. – Турецкий усмехнулся. – А теперь давайте перейдем к более конкретным фактам. Хотя уж, кажется, конкретней некуда... Вы, я заметил, не обратили внимания на утверждение Гусева о передаче вам взятки, верно?

– Это чушь.

– Понятно. Тогда прочитайте, пожалуйста, показания адвоката Штамо, который утверждает, что лично передал вам двести тысяч долларов в три приема – числа тоже указаны, как и номера отдельных купюр – которые, по вашим словам, предназначались для передачи этих денег сотруднику Генеральной прокуратуры, но об этом позже, как об условиях для смягчения меры пресечения Гусеву. Извольте.

– Я не понимаю! – вскинулась Нина. – При чем здесь Штамо? И как он мог давать какие-то показания, если его нет?

– А где он, не знаете? – наивно спросил Турецкий, чуть нагнув голову.

– Откуда я могу знать?.. Он... исчез. Наверное, испугался чего-нибудь.

– Какая жалость... Что ж нам делать с его показаниями? Разве что подождать, когда он позвонит, и уточнить?

– А вы знаете, где он? – спросила она и почувствовала вдруг безумную сухость в горле.

– А это ни для кого не секрет. Он поехал в Санкт-Петербург, к своим друзьям, отдохнуть, набраться, так сказать, сил... Что с вами? Дать воды?

– Дайте, – прохрипела она. И пришла в себя, лишь выпив целый стакан.

– Так вы читайте, я вас не тороплю, времени теперь, Нина Георгиевна, у нас с вами будет достаточно. Наговоримся. – И он снова подмигнул.

А у нее словно что-то вспыхнуло в мозгу! Вот, значит, как? Хорошо, она посмотрит, что накатал этот проходимец Штамо... Господи, сколько же ошибок!

Самое худое, поняла она, это указанные номера купюр. И зачем она держала деньги дома?! То есть зачем – как раз понятно, но и тут надо было быть умней и предусмотрительней. Пусть еще найдут! И вдруг с ужасом подумала о Валере! Вот где главный прокол!..

Нина отодвинула показания Штамо и откинула голову, демонстрируя крайнюю усталость.

– Рано, Нина Георгиевна, – строго сказал Турецкий. – Теперь прошу вас ознакомиться с показаниями господина Гриднева. Вам будет чрезвычайно любопытно. Затем я дам вам прочитать явку с повинной некоего Владимира Харитоновича Багрова, по кличке Багор. Уверяю вас, не менее любопытный материалец. Особенно про вашего хорошего знакомого господина Брусницына Игоря Петровича и некоторые его делишки. Вы не соскучитесь. Знаете почему?

– Почему? – равнодушно переспросила она.

– Потому что во всех показаниях обязательно фигурируете вы, Нина Георгиевна. Вы, ваш братец Сергей Георгиевич, дважды судимый вор в законе Григорий Семенович Мамонов, которого я уже нынче поминал. Ну и, наконец, Леонид Исаевич Вакула, к сожалению, мой коллега. Но, полагаю, это будет длиться уже недолго – я про коллегу. Не желаете дать пояснения?

– Я? – Нина внимательно посмотрела ему в глаза и как бы ожила, выпрямилась, одернула на коленях непослушную юбку. – Я... пожалуй... Но сначала о другом. Послушайте, Александр... знаете. Давайте по- простому. Без отчеств, мы с вами еще не слишком старые, к тому же, как вы говорили, коллеги. Александр, Саша, а я – просто Нина... Не будете возражать?

– Не буду. – Он приятно улыбнулся, сцепил пальцы в замок и положил на них подбородок.

– Так вот, Саша. Знаете пословицу: человек предполагает, а Бог располагает? Вот и я тоже предполагала. И промазала. Так бывает в жизни. Но я одна знаю, где в этой истории, – она кивнула на пухлое дело, – лежит правда. Предлагаю совершенно безупречный вариант. Мы вдвоем с тобой...

«Смотри-ка, мы, оказывается, уже на „ты“!» – изумился Турецкий и понял: вот оно, началось! Теперь ухо востро!

– Ты и я, мы с тобой вдвоем, да? – повторил он, чтобы скрыть предательскую ухмылку.

– Вот именно, – понизив голос, произнесла она. Поднялась, обошла стол и присела на его край, рядом с Турецким, полностью обнажив при этом ногу. – Ты, Саша, и я. Вдвоем. Найдем вариант, при котором эти бумажки потеряют свой опасный смысл, абсолютно не нужный ни тебе, ни мне, и превратятся в нормальные показания, которые и займут свое место вот здесь. – Она хлопнула ладонью по папке с материалами. – А за это...

– Вот-вот, это меня очень интересует, – с загоревшимися глазами заторопил ее Турецкий, – что за это?

– За это, – подчеркнула она, – ты будешь иметь все, что хочешь, начиная с меня. Причем всегда, в любом месте, в любой момент, и можешь поверить, своих слов я на ветер не бросаю и никогда от них не отказываюсь. Поверь, Саша, тебе стоит подумать. А я готова ждать столько, сколько ты мне прикажешь... Жарко здесь у тебя. И душно, несмотря на открытое окно... Странное лето, не правда ли?

– Очень странное, – напряженным голосом подтвердил он. – Но вот этого я бы, на твоем месте, делать не стал.