– А что за человек этот твой Брус?
– О-о, это настоящий мужик! – с чувством сказала она и спохватилась: как-то не очень ловко в данную минуту выглядело ее восхищение.
И чтобы замять неожиданно возникшую неловкость, она стала рассказывать Филе, как несколько лет назад отставной полковник внутренних войск Брусницын решил организовать Благотворительный фонд для поддержки сотрудников МВД, получивших ранения и контузии во время боевых действий в Чечне. Рассказала и о трудностях, что были у него, поскольку на первых порах приходилось едва ли не силком уламывать некоторых руководителей предприятий и крупных бизнесменов жертвовать на святое дело. Где, как говорится, уговором, а где и угрозой – далеко не все хотели участвовать в таком благородном деле, каждый больше о себе старался думать, о своем кармане.
Много чего любопытного наговорила Нина, пока Филипп понял наконец, что эти находчивые «ребятки» организовали для себя просто замечательную кормушку. Они нехило кормятся на так называемые «добровольные пожертвования», которые на самом деле являются результатом четко отработанного рэкета. И «крышует» этот рэкет сама же милиция. Вот так надо жить, господа! Во всяком случае, судя по убежденному, даже отчасти восторженному тону разговорившейся своей любовницы, Филя понял, что она полностью на стороне рэкетиров, не исключено, что и сама этим же занимается. Иначе как понять всю эту историю со взяткой в двести тысяч долларов? Вертелся вопрос на языке, но Филя сдержался – рано, можно спугнуть и завалить дело. Или же сразу придется тогда предпринимать какие-то решительные меры. И речь пойдет не об этой голой и бесстыдной бабе, что валяется сейчас рядом с ним в кровати, а о следователе-«важняке» Ершовой, какой она входит обычно в свой служебный кабинет. Утащить очумевшую от безудержного секса бабу из ее кровати и спрятать где-нибудь – это обычная уголовщина, а вот похитить ответственную сотрудницу Следственного комитета Министерства внутренних дел – уже государственное преступление. И здесь легко не отмотаешься...
Итак, у «счастливых любовников» заканчивалась первая и вполне возможно, что и последняя их ночь, а в это время в Подмосковье, в десятке верст к северу от Нахабина, в небольшом коттеджном поселке за деревней Коровино, затаились в засаде двое друзей и сослуживцев Филиппа Агеева – Всеволод Голованов и Николай Щербак. Их задание – в психологическом плане – было, конечно, попроще Филиного – наблюдать и действовать лишь в самом крайнем случае. Но по этой причине оно не было менее ответственным. Им нужно было обнаружить Владимира Харитоновича Багрова, Багра. Сперва обнаружить, а дальше... в зависимости от обстановки. Очень он нужен. И срочно.
Вооруженные биноклем ночного видения, они по очереди осматривали двор и все строения, все двери, выводившие из дома на бликовавшую под светом луны брусчатку и обширный газон за высокой оградой красного кирпича.
– Ну представь, выйдет вдруг он, и чего делать будем? Позовем поболтать? – сердитым шепотом сказал Щербак.
– Пусть сперва выйдет, – меланхолично ответил Сева, поводя биноклем из стороны в сторону.
Они сидели на развилке высокой сосны, метрах в пятидесяти от ограды, откуда было видно практически все, что им требовалось. То есть все было, а плана не было. И это раздражало привыкшего действовать последовательно и методично Щербака. Но ничего не поделаешь, Сева сегодня был старшим в команде. А он, вместо того чтобы хоть как-то рассеять сомнения Николая, намекнуть что-то про свои замыслы, молчал, морщился по поводу слишком настойчивых вопросов товарища либо отделывался общими фразами, типа, вот сейчас увидим, тогда и решим. А видеть было нечего.
Во дворе время от времени появлялись парни в черной форме охранников – всего их тут было трое, но ни один даже близко не походил на Багра. Вечером на японском джипе прикатил хозяин – сыщики узнали его сразу, они наблюдали со стороны леса, а уже позже, когда стемнело, перебрались на эту сосну, которую приглядели для себя еще днем. Так вот, хозяин выслушал короткий доклад одного из охранников и быстро прошел в рубленный из толстых бревен домик в глубине участка, скорее всего, там у него была баня. И вот как ушел, так больше оттуда и не выходил. Оставалось предположить, что он живет там. Или от бани имеется подземный ход в дом. Черт знает что. Хотя, надо сказать, уже сталкивались, и не раз, сотрудники «Глории» с подобными фокусами, которые особенно любят криминальные авторитеты. Известный в свое время вор в законе Чума имел у себя в доме в подмосковных Мамырях такой вот тайный ход. Где его, кстати, и обнаружили. Правда, уже покойника.[3] И с другими бывало, всех теперь уже и не упомнишь.
Так что ничего экстраординарного тут не просматривалось. Но следовало убедиться, знать твердо. А вот такой уверенности еще не было. И Сева чего-то выжидал, раздражая Николая своей нарочитой медлительностью.
Где-то во второй половине ночи, ближе к рассвету, когда за деревней, там, где было небольшое озеро, уже начал разливаться туман, дверь бани – они решили ее так и называть – скрипнула. На пороге, точнее, на открытой терраске при домике, на которой стояли струганый светлый стол и две широкие лавки – вероятно, для отдыха после посещения парной, – появился высокий, широкоплечий мужчина в одних брюках, которого они доселе не видели во дворе усадьбы. Огонек зажигалки на миг высветил его бронзовую и блестящую, будто мокрую, грудь.
Голованов сделал предостерегающий жест и навел бинокль на незнакомца. Секунду-другую наблюдал и передал прибор Щербаку:
– Смотри, – сказал шепотом, – уверен, это – он.
– Он, – несколько секунд спустя подтвердил Щербак и посмотрел на Севу. – Наши действия?
– Как только уйдет, слезаем.
– И?
– Это уже следующее действие...
Багров – сыщики твердо решили, что это он, – докурил сигарету, щелчком забросил ее через забор и ушел в помещение, хлопнув дверью.
– Вперед, – тихо скомандовал Сева и мягко заскользил вниз по темному альпинистскому тросу, закрепленному на дереве.
Щербак неслышно спустился следом. Поколдовав с тросом, Голованов сдернул его на землю и, быстро смотав на руке, сунул в свой рюкзачок за спиной.
Они сделали широкий круг, чтобы не топтать росную траву вдоль ограды, и подошли к участку со стороны леса – там было сухо.
Странное дело, хозяева подобных усадеб первым делом заводят обычно свирепых собак, которые денно и нощно охраняют территорию от проникновения чужаков. Здесь, у Брусницына, ничего такого не было, возможно, расчет строился на круглосуточной охране силами собственных сотрудников. Но тогда наверняка ограда и стены строений оборудованы тревожной сигнализацией. Ну камеру слежения за фасадом дома Сева уже обнаружил, только вряд ли она одна. А где остальные – было неизвестно. И действовать «на авось» очень не хотелось. Неожиданная подсказка Щербака пришлась как нельзя кстати. Голованов даже огорченно развел руками: ну как сам-то не додумался до такой простой вещи! Он с укором посмотрел в темное, загримированное, как когда-то, в дни боевой юности, лицо товарища, на котором блестели лишь белки глаз, и заметил с укором, хотя и с одобрением:
– Раньше, что ль, не мог сообразить?
– Так ведь дорого яичко... знаешь, когда? – И Николай сверкнул белыми зубами.
Сева тут же стал на колени, вынул телефонную трубку и натянул на голову свою куртку, а Щербак добавил сверху еще и свою, чтобы совсем исключить всякую слышимость со стороны.
Короткий тонкий писк вызова Филипп услышал сразу. Нельзя сказать, чтобы он был очень уж вовремя. Правда, в этот предутренний час Нина уже достигла потолка своих эмоциональных переживаний и все чаще задремывала, когда не было сил для болтовни.
Филя дернулся и дотянулся рукой до миниатюрного мобильника в карманах брюк, которые были им небрежно сброшены на пол возле кровати. Нажатием пальца остановил следующий сигнал вызова. Но его движение не осталось незамеченным Ниной.
Она повернулась к нему и открыла глаза.
– Что это за звук?
– Наверное, автосигнализация какая-нибудь. За окном, – беспечно сказал Филя и, отвернувшись, взялся
