активностью возбудил к себе сперва любопытство, а после и определенную настороженность тех, кто, скорее всего, следил за Казначеевой и видел ее необъяснимую до поры до времени активность, проявляемую в связи с делом Гусева. Кто мог заниматься слежкой за Еленой и Гордеевым, тоже не тайна, покрытая мраком, – конечно, «добры молодцы» господина Брусницына. Это же их профессия – они и «жучков» умеют ставить, и аварию на дороге устроить, и смыться с места преступления, не оставив следа. Хотя именно как профессионалам им должно быть больше, чем кому-либо другому, известно, что следы остаются всегда. И при желании их можно найти. А если часто не находят, то, значит, и желания такого не было.
Турецкий закрыл папку, застегнул «молнию» и подмигнул Грязнову, смотревшему на него вопросительно. У Вячеслава Ивановича, похоже, сейчас не было никакого желания копаться в документах, довольно, что этим уже занимался Александр Борисович.
– Ну? – даже и не спросил он, а как бы подчеркнул, что это именно то, о чем они и думали. – И стоило из-за этого?
– Лавину в горах остановить невозможно, – многозначительным тоном сформулировал свое отношение к событию Турецкий, – а если первый камешек, который и не покатился даже, а только сдвинулся с места, так отчего же? Можно ведь и ладонь подставить. Или вообще забросить его к едреной матери, туда, где лавины не опасны. И если они так подумали?..
– Это твоя поэтическая догадка или уверенность?
– А в чем сегодня, Славка, мы можем быть уверены до конца? Погоди, я сейчас оформлю эту папочку, и закончим разговор.
Александр Борисович, небрежно помахивая черной папкой, подошел к Заборову и сказал ему негромко:
– Значит, так, коллега, есть деловое предложение, которое не отразится на вашей репутации отрицательным образом, что гарантирую лично. Это именно те материалы, о которых у нас уже шла речь. Их преждевременная огласка может повлечь за собой неприятности для тех, кто успел бы, даже нечаянно, ознакомиться с ними. Вам я этого вовсе не желаю, а за себя не боюсь. В этой связи предлагаю отметить в протоколе осмотра места происшествия следующее. В машине такой-то, ну, как у нас положено, найдено то-то и то-то, а также папка со служебными документами, принадлежащими адвокату Гордееву Ю. П., которые и были переданы пострадавшему по его просьбе. Точка. И без дальнейших комментариев. Это и с вас снимет ненужное напряжение, и кому-нибудь шибко любопытному, который обязательно попытается заглянуть без спроса в ваш протокол, покажет, что с вас действительно взятки гладки. Вы взглянули, ничего интересного для расследования ДТП не обнаружили и передали пострадавшему. Они так и обозначены в протоколе, как служебные документы, а тонкости никого не волнуют. И давайте забудем про них. А теперь последнее. Я почти уверен, что наши эксперты, которые уже завтра с утра по указанию генерала Грязнова, – он кивнул в сторону Вячеслава Ивановича, – произведут тщательный осмотр машины, обнаружат на ее корпусе следы от удара хотя бы одного из тех джипов, которые и подстроили аварию. Вот и исходите из этого. И помните, пожалуйста, мое предупреждение. Событие, конечно, трагическое, но... рядовое, понимаете меня?
– Так точно, – почему-то по-военному ответил Заборов.
– Можете просто – Александр Борисович, мы же коллеги.
– Хорошо, Александр Борисович. Вы считаете, что я не должен ознакомиться с содержимым этой папки?
– Думаю, что ваше здоровье вам дороже. – Турецкий пожал ему руку. – Вот и будьте здоровы. Вячеслав Иванович!
Александр Борисович обернулся и увидел, что Грязнов с экспертом-криминалистом почти на корточках ползают вокруг задранного вверх багажника «форда» и тыкают в него пальцами, подсвечивая себе фонариком. Услышав зов, генерал тяжко поднялся и махнул рукой криминалисту:
– Ладно, разберутся. Молодец, Ефимыч, углядел-таки. Покажи потом своему начальнику. Передай от меня привет Иосифу Ильичу, давненько старика не видел. Он в порядке?
– А что нашему брату сделается, Вячеслав Иванович? В общем и целом, как говорится...
Грязнов подвез Турецкого к самому подъезду. Наличие папки теперь призывало к повышенной осторожности.
– Сань, а может, я ее, от греха, к себе в сейф суну?
– Хочу прочитать внимательно, а завтра решим. Нет, не зря они Юрку уделали... – И снова сообразил Александр Борисович, что говорит немного не о том. – В смысле, не из-за пустяка какого. Странно другое. Если знали, то почему не забрали сразу?
– Я думаю, Саня, у них слишком громко получилось. Перестарались. И если заранее «хвост» подвесили, то могли и слышать, и понять, с чем и куда он направляется. Я ж только сегодня сам у тебя «жука» изъял! Так какие сложности? И чем Юрка лучше? А может, просто побоялись не успеть, вот и ринулись напролом. Им бы по-тихому ограбить его в темном месте, а они вон чего натворили! Но теперь завязли по уши... Что хоть там, в заявлении-то?
– Все, о чем мы и подозревали. А собственно, пафос сводится к требованию замены защитника на основании статей пятидесятой и двести сорок восьмой УПК. Наверное, Юрка им и подсказал. За что теперь и поплатился.
– Наконец догадался... – пробурчал Грязнов. – Оставь бумажки, все равно читать сегодня не будешь. А завтра я тебе их подошлю с моим порученцем.
– Ну охота тебе фигней заниматься? Своих дел, что ль, мало?
– Своих-то как раз выше крыши. Но теперь же и это не бросишь.
– Езжай лучше спать, Славка, мы ж с тобой сегодня здорово устали, просто напряжение пока не отпускает...
– Я вот все думаю...
– Это нормально, – усмехнулся Турецкий, – а о чем, позволено будет спросить?
– Ленке бы позвонить... Уточнить Юркин путь, понимаешь? И, может быть, даже предупредить ее, что опасность рядом, она ж не знает, что уже произошло.
– Ну да, если только «Дорожный патруль» не смотрела.
– Это у тебя просто Нинка такая глазастая. А лично я не узнал бы пострадавшего. Ты ж видел его лицо. И фамилию они не называли.
– Позвонить можно будет и завтра, когда почитаем заявление...
– Слушай, Сань, поверь моей интуиции, оставь бумаги. Ну если перед Иркой хочешь оправдаться в позднем возвращении, так папку возьми, а документ оставь.
– Черт с тобой. – Турецкому надоели уже Славкины «интуиции», и он, расстегнув «молнию», вывалил ему на колени все бумаги.
Но Грязнов, с методичностью не очень трезвого человека, выбрал из них только одну – заявление в Генеральную прокуратуру – и, бегло пролистав остальные, среди которых было даже несколько газет, сгреб и засунул обратно в папку.
– На, эти мне не нужны. Ну Юрка, барахольщик, столько хлама таскает.
– А может, ему нужно! – возразил Турецкий, задернул «молнию» и сунул папку себе под мышку. – Пока, до завтра, – и ушел в подъезд.
– Ну, Митрич, дорогой мой, загонял я тебя... – устало вздохнул Грязнов, обращаясь к своему водителю. – Все, закончили на сегодня. Закинь меня, братец, к Дениске, на Ленинский, так и мне будет удобно, да и тебе поближе к гаражу, и закончим бал. Ну чего ждешь?
– А разве Александр Борисович вам не позвонит, что вошел в квартиру, как обычно?
– Поехали, он уже спит.
Машина тронулась, и в этот момент Грязнов услышал, как хлопнула дверь подъезда. Он резко обернулся и увидел, что в освещенное пространство двора, за угол дома, словно нырнула темная фигура стремительно убегающего человека.
– Стой! – заорал Грязнов и, выхватывая пистолет из наплечной кобуры – он никак не мог расстаться с этой своей старой, муровской привычкой, – буквально на ходу выпрыгнул из машины и, крикнув водителю: – Смотри внимательно! – кинулся к подъезду.
