Ну да, она-то думала, что сделала для него важное открытие, совершила чуть ли не героический подвиг, переборов себя, а оно оказалось не бог весть чем. Действительно разочаруешься…
Так-то оно и лучше, подумал Турецкий и, нагнувшись к ее руке, поцеловал кончики пальцев, отчего Татьяна уже вовсе вспыхнула, словно маков цвет — правильно подметили классики.
4
Привычно проверился — это так сказано, а на самом деле ощупал все днище по периметру борта машины и, естественно, обнаружил очередной «маячок». Его Турецкий, прицелившись, запустил в макушку высокого тополя, росшего посреди двора, а так как в районе этого дерева никого из населения не было, то и Александр Борисович ничем не рисковал — куда упадет, туда и упадет.
Но теперь обстоятельства менялись, и «хвост» Турецкому был противопоказан. А освобожденный от «маячка», он был неуловим для преследователей, особенно по ночной Москве, в отдельных районах которой Александр Борисович ориентировался, как в собственной квартире, то есть даже с закрытыми глазами.
Он все подумывал обратиться за помощью в агентство «Глория», к своим друзьям, которые наверняка мгновенно бы взяли преследователя в клещи. Но толку от такой операции Турецкий не видел. Он уже заметил, что, например, у песочного «жигуленка» номера каждый раз были разные, наверняка то же самое делали и с «маздой», у которой если что и не менялось, так только ее синий цвет. Поэтому для ловли и изобличения преследователей — в чем и как? — он тратить время не собирался, надеясь на свои способности.
Совершив на всякий случай несколько замысловатых пируэтов в районе «Нагорной», он выбрался к «Чертановской», где и оставил машину на площади, возле павильона станции метро, а сам прошел насквозь через большой универсальный магазин и был таков.
Генрих на этот раз выглядел усталым. Сказал только:
— Дела, дела…
Потом положил перед Турецким, который уже устроился привычно за журнальным столиком, тонкий файл с несколькими листками компьютерной распечатки. И пока он что-то делал на кухне, видимо, если судить по запаху, заваривал свежий кофе, Александр прочитал текст.
На одной страничке были данные Анастасии Андреевны Копыловой — выписки из ее личного дела, которое так и не пригодилось «системе», оценки ее знания по изучению предметов на четырех курсах спецфакультета академии ФСБ — в основном хорошие, а в знании языков — английского, французского и шведского — отличные.
«Так вот кем тебя готовили», — подумал Турецкий.
А не стала она рядовым работником нашего посольства лишь по счастливой случайности — вышла замуж за генерала ФСБ, который и избавил ее от необходимости трудиться в «системе». Видимо, сказал что надо и где надо, и успешную студентку отчислили в связи… Здесь намечалась неясность, ибо «связей» могло быть тогда сколько угодно, а замужество не является важной причиной. Если это не «серьезное» замужество.
На второй страничке был напечатан недлинный список фамилий. И среди них Турецкий с удовольствием прочитал фамилии Копыловой, а ниже — Собинова. Рэма Викторовича Собинова, однофамильца, как заметила Таня, известного певца.
А на третьей — краткая справка на Рэма Собинова, поскольку Рэм в списке был только один и носил подлинную, а не вымышленную фамилию Собинов. После окончания академии Собинов, владевший в совершенстве японским языком, четыре года служил на Дальнем Востоке, «курируя» Сахалин, Курилы и Камчатку. Во время одной из операций получил тяжелое ранение в левую ногу, но после выхода из госпиталя выразил желание «остаться в строю» и был переведен в Москву, в спецподразделение по особым поручениям при Оперативно-поисковом управлении ФСБ. После того как спецподразделение было распущено, входил в число сотрудников Региональной общественной организации содействия социальной защите ветеранов и военнослужащих специальных и разведывательных подразделений ФСБ. Но в конце 2004 года в организации возник раскол, и группа офицеров, среди которых оказался и Р. В. Собинов, покинула ее. Настоящее место его нахождения неизвестно.
На последней страничке была только одна фотография. Здесь Собинов представал в том облике, когда учился в академии, то есть молодым и, как заметила Таня, светловолосым, кудрявым человеком. Вряд ли он сейчас остался таким же. Во-первых, прошло уже более десятка лет, а за эти годы могло многое измениться во внешности, хотя, конечно, главные-то параметры остались прежними. У него же ранение не лица было, а левой ноги.
И вот тоже странное дело. На фотороботе у Собинова сам по себе как бы напрашивался длинный и острый, словно у Буратино, нос, это отметили все, кто видели фоторобот. А на фотографии было видно, что нос нормальный, даже мелковатый для крупного лица. Может, там тень какая-то или применен способ маскировки?
Немного, но и немало, с другой стороны. Значит, пусть и расколотая, но еще существует эта региональная организация ветеранов спецслужб, и в ней могут помнить того же Собинова. А тот, в свою очередь, мог не терять связей с кем-то из прежних товарищей. Что ж, это — хорошая подсказка.
Появился Генрих с подносом, на котором традиционно стояли чашечки для кофе, турка и графинчик с коньяком — под кофе весьма необходимая вещь. Особенно в конце дня.
— Ну ты, вижу, все уже посмотрел? К сожалению, отдать тебе не могу, из секретного досье, там и срок обозначен, но для сведения… Можешь записать себе, если потребуется, однако ссылки нежелательны.
— А фотик?
— Это забери, но без обозначения, лишь для информации.
— Здесь ее, к сожалению, немного, но и на том большое спасибо. А что это за региональная такая общественная организация, ты случайно не в курсе?
— Случайно в курсе, — улыбнулся Генрих. — Возникла еще в прошлом веке, можно так сказать. В девяносто шестом, после известных перевыборов, когда позиция прежнего президента оказалась довольно шаткой и ему оказали неожиданную помощь коммунисты, ты помнишь? Входили в команду все те сотрудники спецслужб, кого категорически не устраивало создавшееся в стране положение. А что конкретно, тоже не тайна. Тут тебе и бандиты, и олигархи, и продажное чиновничество, спешно набивавшее свои карманы. По известному провозглашенному принципу — бери власти столько, сколько можешь удержать в руках. Короче, там было множество своих причин, да ты и сам наверняка слышал и должен помнить об этом, не стану занимать твое время. А руководил общественной — подчеркиваю! — организацией бывший начальник штаба одного из спецподразделений — не стану уточнять какого, отставной полковник ФСБ Михаил Федорович Покровский. Это имя тебе ничего не говорит, да и многим другим тоже не скажет, поскольку деятельность того спецподразделения была и остается окутана строжайшей тайной. До сих пор. Но… для информации: подозревалось, что именно его сотрудниками было совершено убийство известного тебе тележурналиста Кедрова. Это произошло в девяносто пятом году, да? Вот примерно с тех пор оно и было как бы на слуху, то спецподразделение. Что у них позже произошло, я не знаю, но то, что Собинов твой покинул ряды сотрудников региональной организации, это факт. И не он один. И больше нигде засвечен не был. Вот разве что в последних твоих делах. Благодаря, кстати, вашим розыскам. И если был действительно он, то могу сказать тебе, Саша, ты имеешь дело с достойным и очень опасным противником. На том факультете, где он получил свое образование, учили всему. Подчеркиваю, всему. Понял?
— Особенно стрелять. Из кармана и — точно в лобешник, — усмехнулся Турецкий.
— Можешь смеяться сколько угодно, но это так. А также изготовлять и подкладывать мины. Но не только этому. То, о чем мы говорим, для них — семечки. Представляешь теперь, когда целую орду таких специалистов уволили из органов без, как говорится, выходного пособия? И подумай, на что они способны и что умеют? Это была огромная ошибка, — вздохнул Генрих.
— Но ведь наверняка и вопрос надо было как-то иначе решать, верно?
— Верно-то верно, но нельзя было так бездумно. Надо было найти им альтернативу.
— А поиском возможных альтернатив никто не желал заниматься, и еще… Короче, то, другое, понятно… — качнул головой Турецкий. — Ну а с этим Михал Федоровичем можно встретиться, как ты
