насобирав, нацарапав по сусекам оставшиеся от «былой роскоши» «копейки», снял комнатушечку в центре города...

И начал целенаправленно и очень интенсивно работать над собой...

Потихонечку, помаленечку, увеличивая нагрузки, он стал чаще и дольше ходить, заставляя работать ноги все больше и больше. Надувал ртом большое надувное кресло (ну, знаете, есть такие). Поначалу это получалось плохо, и он «трудился» над креслом целый день... Потом выпускал из него воздух и начинал все с самого начала... Потом кресло стало наполняться воздухом за несколько часов, затем за час... Его выносливость, и Андрей это понимал как никто другой, напрямую зависела от работы его легких! А теперь, когда у него оно осталось только одно, то... Надо было тренироваться до умопомрачения, чтобы вернуться к былой форме! Или хотя бы приблизиться к ней... Он целыми днями только тем и занимался, что истязал свое тело, заставляя его «включиться»...

Надувал кресло, подолгу ходил по жарким улицам, а потом, вернувшись в свою конуру, до красно- кровавых кругов в глазах отжимался от пола... Поначалу по три-четыре раза, потом по десять-двенадцать, потом дошел до двадцати пяти...

У Филина была цель... А его железная воля и упрямый характер только помогали идти к ней...

...К концу мая, когда он уже мог отжаться от пола пятьдесят раз, а его наколки на округлившихся заново плечах приобрели былые очертания; когда он уже делал утренние трехкилометровые пробежки по мокрому песку пляжа и даже уже почти не уставал; когда кресло стало «надуваться» за пятнадцать минут... Андрей вдруг обнаружил, что у него больше не осталось ни копейки денег... Того, что он получал от Легиона за орден «Военный Крест», хватало только-только оплатить жилье. И все!..

«...Пора работу искать, – подумал он как-то. – Голодать сейчас никак нельзя, иначе весь труд пойдет псу под хвост!..»

Но... Как оказалось, это было теперь большой проблемой. Именно для него, для Андрея!.. Нетания – город небольшой, и те, кто занимается хоть каким-то бизнесом и живет здесь, знают друг друга не просто в лицо, все они между собой как-то связаны! А тот переполох, который устроил Андрей в «Версале» 3 марта, стал в городе событием, которое потом еще очень долго обсуждали... Теперь же брать к себе на работу суицидника-неврастеника никто не хотел! Да оно было и понятно! На кой хрен кому нужно так рисковать? А если он еще раз устроит что-то подобное, ведь проблем же потом не оберешься!..

Помыкавшись по конторам неделю, Филин нашел все же работу... На которую брали либо гастарбайтеров, либо тех новоиспеченных «израильтян», которые были в стране без году неделя и еще не знали ни языка, ни местных условий...

Кейтеринг... Выездной ресторан, хозяином которого был индус...

А должность была самая простая – грузчик...

В Израиле позволить себе такой сервис, кейтеринг, может далеко не каждый, чтобы на любой, которая тебе понравилась, поляне развернуть ресторан и отгулять там свадебку, скажем, или какой-то юбилейчик... А если уж и находится такой «кошелек», то гостей у него много. Рыл восемьсот как минимум, а бывало и по полторы-две тысячи, если гуляли марокканцы или эфиопы – семьи у них просто огромные! «Местные условия», так сказать...

Все было просто, как лом...

Четырьмя грузчиками загружались четыре-пять, а иногда и больше огромных грузовиков. Столы стулья, посуда на весь этот кагал и, конечно же, еда. Выезжали на место часов за пять до начала, и хорошо, если это место было километрах в двадцати, а то один раз довелось прокатиться все сто тридцать, аж под Иерусалим, и там все это добро разгружалось. И начинался курултай... Четыре-пять часов непрерывной беготни с железными стеллажами, под завязку набитыми грязной посудой с объедками. Потом, когда весь праздник заканчивался, все это действо проводилось в обратном порядке – погрузка в грузовики, приезд в Нетанию и разгрузка для посудомойщиков... Одна такая «прогулочка» занимала минимум двадцать часов, но чаще всего больше суток...

Но самое противное было то, что управляющий, а он тоже был индус, зорким орлиным взглядом строго следил за тем, чтобы грузчики ничего не съели из «хозяйской» еды... Нет, не подумайте! Андрей никогда не опустился бы до того, чтобы есть объедки, – он бы скорее умер с голоду! Тут дело было совершенно в другом!.. Как правило, больше половины приготовленной для гостей еды попросту оставалось не тронутой в этих передвижных печах! А потом ее выбрасывали на помойку. Выбрасывали нетронутую, но грузчикам притрагиваться к этой, порой еще даже горячей еде было нельзя – «Не вами оплачено!»...

И есть еще одна израильская особенность «ведения бизнеса»... Рабочим платят зарплату за отработанный месяц только в середине следующего, числа, примерно, 15-го. В общем, свою первую зарплату на новом месте работы ты получаешь только через полтора месяца. Так у них принято...

В этот день они вывозили кейтеринг не так далеко, как всегда, – в десяти километрах от Нетании было живописное местечко, предназначенное именно для таких посиделок. Гостей намечалось не много – каких-то семьсот человек! А значит, и грузить всего этого барахла было меньше. Всего-то четыре десятитонных грузовика!..

Загрузились и выехали на место в 9 утра...

И... Видать именно этот день и стал тем пределом, за который не пустила Андрея уже сама Природа...

Он уже десять дней голодал...

Да-да! Не удивляйтесь! Именно голодал! Унижаться и подворовывать еду, как это делали все остальные, Андрею было противно... А свои последние 20 шекелей, которые он нашел на асфальте по дороге на работу и купил на них хлеба и молока, он «проел» еще 20 июня...

Теперь он опять, уж который раз в жизни, держался на слове «Надо!»... Нет, можно было, конечно, одолжить сотню-другую у того же Генки, только... А с чего потом отдавать? Ведь, как говорится: «Тратишь чужие, а отдавать надо свои». А зарплата грузчика была просто смешной – 1200... На нее-то, даже если не «жировать», и то еле-еле продержишься! И что потом? «Снежный ком» долгов?.. Можно было еще позвонить ребятам в Аяччо или Жерарди в Абажель... Они-то уж обязательно помогли бы, без лишних вопросов, но... Вот тут уж проявилась его офицерская гордость...

...Тогда, в тот день, все случилось как-то само собой...

Андрей вдвоем с еще одним русским «кадром», который отсидел на своей «доисторической» родине раза три, судя по наколкам, разгружали грузовик с духовыми шкафами, в которых на этот пикничок привезли горячую еду. Есть такие грузовики-будки, у которых откидывается к земле весь задний борт-дверь, образуя круто наклоненный мостик к земле...

Андрей, пятясь, держал тяжеленный шкаф, а его напарник придерживал эту махину, постепенно выталкивая ее из кузова. Они уже почти справились, шкаф уже коснулся передними колесами асфальта, когда «кадр» взял да отпустил его, посчитав, что дело сделано. И вся эта махина ринулась на Филина...

Нет. Можно было бы ему, конечно, отскочить в сторону, и хрен бы с ней, с этой чужой жрачкой и чужим шкафом – здоровье дороже! Но...

– У-а-а-а-а-а! – заорал Андрей дурным голосом и уперся руками в горячие железные стенки, почувствовав, что шкаф катит прямо на него. – А-а-а-а-а!

Ноги, обутые в рваные кроссовки, «буксовали» и шли «юзом» по пролитому на асфальт маслу, а он все упирался в шкаф, уподобившись барану, спасая чужое добро, и сантиметр за сантиметром отступал назад.

– А-а-а-а-а-а-а-а-а! А-а-а-а-а-а-а!

– Тр-р! Тр-тр-р-р-р!

Что-то с противным треском, словно разорвали кусок брезента, затрещало у него за спиной, а тут же горячая волна обожгла весь его левый бок...

– А-а-а-а-а-а! – проорал он во все уже осипшее горло в последний раз.

– Тр-р-р! – «Порвали» «брезент», и тоже в последний раз.

– Ту-тух-х! – грюкнул, наконец-то, всеми четырьмя колесами об асфальт шкаф и остался стоять на месте.

И Андрей, наконец-то, сумел от него отойти... Ровно на два метра...

Его трясло от перенапряжения так, словно он в одиночку вытащил из болота пьяного бегемота... Да,