— Я думал, это простое совпадение. Многое сейчас кажется не таким, как прежде. И уж во всяком случае, они раньше никогда не использовали Жнецов.
— Может быть, вы расскажете все с самого начала?
Валентайн напрягал память, чтобы восстановить каждую деталь, каждое слово той короткой встречи, которая у него была тогда в Чикаго с членом «Ломаного креста».
Все, что он мог припомнить, — это убийство в Зоопарке, измазанное кровью лицо того худого человека и разорванное горло бедной обреченной девушки.
— Давайте присядем, — предложил Рю, проведя их к одному из длинных столов. — Ура, хочешь перекусить? Нет? Дэвид, если рассказывать все с начала, уйдут годы. Как ты и сам понимаешь, ты в юности узнал обо всех этих делах больше, чем даже те, кто старше тебя, кому просто положено было знать больше. История «Ломаного креста* восходит ко временам первой атаки, когда куриане воспользовались Межзвездным Древом и «великий раскол» обернулся войной. На Земле и шести других планетах они напали на нас без предупреждения. Их первыми союзниками из числа землян стали так называемые арийцы, выходцы из Средней Азии. Из-за того что куриане оказывали им предпочтение, арийцы возомнили себя выше остальных людей. Те безделушки, которыми куриане наградили арийцев, помогли им соблазнить других представителей человечества, и вскоре арийцы привели на службу к курианам целые армии союзников.
Ура подняла руку:
— Стоит сразу напомнить, что первое наступление куриан провалилось и власть арийцев была свергнута.
— Так что же все-таки означает этот «ломаный крест»? — спросил Валентайн.
— Я не знаю, — сказал Рю. — Некоторые расшифровывают этот знак как «жизнь». В конце концов, нет никаких физиологических доказательств тому, что человек не может поглощать жизненную ауру и получать тем самым некий запас бессмертия. Тут требуется не больше перевоплощения, чем то испытание, через которое ты сам, Дэвид, только что прошел. Твое тело сейчас вырабатывает и использует жизненную энергию, а с годами она истощается — и ты стареешь. Вопрос в том, чтобы научиться забирать и использовать чужую ауру.
Валентайну потребовалось время, чтобы осмыслить услышанное. Наверное, это и была та приманка, которой соблазнили людей, чтобы они предали своих соплеменников. Что ты ответишь, если тебе предложат вечную жизнь? И чем, в сущности, это отличается от того, чтобы съесть бифштекс или кусок ветчины?
— Алиса, Дэвид, делайте все, что можно, чтобы разузнать об этой новой угрозе. В горах восточного побережья, как рассказывает моя сестра, два года назад мы понесли очень странную потерю. Там, в охраняемой долине, было процветающее поселение. Десять тысяч человек. А теперь на этом месте пустыня. Прошлым летом мы потеряли все связи с некоторыми союзниками на побережье залива, во Флориде. Мы боимся, что Озарк может стать следующим. Я разослал другие команды, получившие тот же приказ, который я даю и вам: выясните все, что только можно, об этом Генерале и тех, кто встал под его знамена.
— Конечно, мы сделаем все, что сможем, — ответила Дювалье. — И у меня есть идея, с чего следует начать. Но след уже остыл, и мы можем вернуться ни с чем.
— Ты еще не вполне готов, да и я тоже, — сказала Дювалье Валентайну несколько дней спустя. — Но это не важно. Мы уходим.
В Холле теперь было пусто. Кроме Валентайна и Дювалье, Котов здесь больше не осталось. Все другие рекруты ушли на лето со своими наставниками. Вездесущая Веллес была не в счет — она жила в Холле постоянно. Они занялись последними приготовлениями — запаслись набором фотографий (у Веллес была парочка камер и темная комната) для удостоверений личности, подготовили бланки официальных бумаг, которые могли им понадобиться в Гулаге, собрали свежую информацию об обстановке в районе, где им предстояло действовать.
Валентайн преуспел в овладении новыми навыками. Он управлялся с мечом так же уверенно, как раньше — с винтовкой и парангом. Он поупражнялся в обращении с присланным Бурном автоматом — от него было мало пользы при стрельбе более чем на двести ярдов, но в ближнем бою он мог оказаться очень кстати.
По ночам он теперь видел почти так же хорошо, как днем (за исключением разве что очень удаленных предметов), и, не задумываясь, сыграл бы с Дювалье в игру «делай как я» даже на веревочной переправе. При этом он концентрировался на «подавлении сознания», сдерживая свою повышенную восприимчивость, как учил его Рю. Ему не нужно было учиться двигаться бесшумно: именно благодаря этому умению Волки-сослуживцы уже давно прозвали его Призраком.
Даже Дювалье признала сверхъестественной его способность двигаться неслышно. Однажды вечером он подслушал ее разговор с Веллес, когда они думали, что он спит. Дювалье рассказала, как отдыхала, прислонившись к дереву, и почувствовала, что Валентайн рядом, только когда он тронул ее за плечо.
— Гм, это, должно быть, индейская кровь. Видела, какие у него волосы?
— Его мать была сиу. Нет, здесь что-то еще. Я прочла об этом в его досье: он чувствует Жнецов. Это случалось несколько раз, и тому были свидетели. Но только когда они активны. Он засекает их, когда они двигаются где-то поблизости, а если они спят — ничего. Он практически может определить их местонахождение. Это все равно что способность Жнецов улавливать нашу жизненную энергию, только наоборот.
Веллес задумалась:
— Странное дело. Может, он чует, как они связываются со своими Хозяевами?
— Возможно. Я слышала, что некоторые люди даже могут подражать свисту Жнецов, хотя никогда таких не встречала. Мне гораздо спокойнее спать, зная, что он рядом.
— Держу пари, он может оказать тебе ночью и более приятную услугу, — двусмысленно хихикнула Веллес.
— Заткнись, Дике. У меня к нему чисто профессиональный интерес.
— Хм. Хорошо, что я только вчера родилась, а то бы ни за что не поверила. Я буду скучать по домашнему хлебу и булочкам. Он честно драл задницу на кухне. О дровах теперь можно не беспокоиться — хватит до следующей весны.
Их сборы отдавались эхом в стенах Холла. Валентайн взглянул вверх, на сверкающие лампочки, и ему захотелось взять с собой одну из них. Это был бы очень полезный сувенир.
— Ты запросто можешь оставить здесь свои вещи, — сказала Дювалье. — Мы все так делаем. На ближайшее время это будет тем местом, которое можно назвать домом.
Появилась Веллес с тюком под мышкой.
— Я приготовила это для тебя, мой юный Призрак. В благодарность за вкусный хлеб и потрясающие истории вечером у костра. Кто бы мог подумать, что мне так понравятся рассказы про римских императоров и замшелые английские пьесу? Вот, возьми. — Она вручила ему тюк. — Я уже не очень ловко передвигаюсь, зато шью быстро, как ветер.
— Как тебе будет угодно, но лично я не назвал бы «Ричарда Третьего» замшелой английской пьесой, — ответил он, принимая у нее сложенное зеленое одеяние.
Он развязал бечевку и развернул длинный плащ для верховой езды.
— Прости, что не все пуговицы одинаковые. Знаешь, как оно бывает: пришлось кое-где использовать деревяшки, они надежнее.
Валентайн примерил подарок. Плащ была слегка линялый, серо-зеленый, с обратной стороны — черный, такой же, как у Дювалье. Он доходил до лодыжек, с разрезом сзади, чтобы было удобно сидеть в седле, и с петлями для ног. На плаще имелось множество карманов и пристегнутый шарф, которым можно было обмотать шею и прикрыть воротник. На спину спускался капюшон, такой аккуратный, что казался декоративной деталью.
— Так ты, значит, месяц назад сняла с меня мерки вовсе не для «статистики», а?
— Виновата. Будь осторожен, Валентайн, ладно? Плащ спасет тебя от ветра, но не от пуль. Такие плащи, как у Жнецов, захватили эти чертовы Медведи.
— Не хочешь ли всплакнуть и сказать ей спасибо, Вал? — поинтересовалась Дювалье.
— Спасибо, Дике. Я ценю твою заботу.
— Ты оценишь плащ в первую же бурю, с которой столкнешься. Носи на здоровье, Призрак.
Они отворили тяжелую входную дверь и вышли на утреннее солнце. Две чалые лошади щипали траву на лужайке. Рю вышел вслед за Котами. Лошади подняли головы и заржали.
— Подарок на прощание, — пояснил Рю. — Эта парочка — из табуна весьма коварных диких лошадей, обитающих в горах. Я их позвал, и они пришли.
— Тогда от них будет мало проку, — сказал Валентайн. Однажды в Миннесоте он потратил немало времени, пытаясь научить диких лошадей возить лес. — Их придется долго приручать.
Рю потрепал Валентайна по плечу:
— Этого не потребуется, Дэвид. Если так можно выразиться, я запрограммировал их на вас обоих. Они готовы вас слушаться. Проверьте сами.
Лошади, как будто прислушавшись к словам Рю, подошли к Котам.
— Пойду возьму овса на кухне, — сказала Дике. — Его вам хватит, пока не доберетесь до приграничного форта и не пополните запасы.
Валентайн с сомнением посмотрел на кобылу. Но она повернула морду в белую крапинку и спокойно глядела на Валентайна, как будто знала его всю жизнь. В знак приветствия она пожевала воротник его нового плаща. Он ухватился за гриву и вскочил на спину лошади, сжал ее бока ногами, и кобыла чуть отступила, поворачиваясь к Рю и его неземной красоты сестре-спутнице.
— У нас ведь есть под навесом седла и одеяла? — спросил Рю.
Дювалье бросила взгляд в сторону пристройки возле коптильни.
— Да, думаю, мы найдем что-нибудь подходящее. Спасибо, сэр. Это очень важно для нас.
Рю устремил на Валентайна свой проницательный взгляд:
— Семьдесят один день назад ты обвинил нас в том, что мы вас используем. Иногда я думаю, что мы воспринимаем людей как что-то само собой разумеющееся. Мы воюем на одной стороне, но умирать приходится в основном вам. Есть мнение, что, если мы будем делать для вас слишком много, вы станете от нас зависимы и перестанете совершенствоваться. Мне нравится эта теория, но аргументы в пользу того, чтобы не вмешиваться в развитие цивилизации, становятся сомнительными, когда куриане уже переделали ваш мир под собственные цели. Поэтому, если я могу помочь вам, моим детям, с помощью какого-нибудь трюка, я делаю это. И у меня для тебя, Дэвид, есть наготове один такой трюк, небольшой подарок.
Он протянул руку. В ней была маленькая треугольная лампочка, слабо сверкающая при дневном свете.
— Пусть она освещает тебе путь в темноте, когда все другие огни погаснут, — сказал он.
Сказал ли? Ткач не шевелил губами, а его слова запали Валентайну в сознание, как зрелый плод с урожайного дерева мудрости.
— Я думаю, ты знаешь, как с этим обращаться, — вымолвил Ткач. На этот раз своим обычным голосом.
— Оставить на солнце, — ответил Валентайн, беря в руки маленький предмет в форме пирамиды.
— В Старое Время у нас были такие же, но вырабатывающие тепло. Что было бы для вас намного полезней. Но это ремесло утрачено.
Рю и Ура обменялись долгим взглядом, и Валентайн подумал, не продолжают ли они безмолвно вчерашний разговор.
— Алиса, когда разум не сможет подсказать тебе нужное решение, действуй интуитивно. Дэвид, если твоя душа будет открыта, ты найдешь друзей, о которых и не помышлял, — сказал Рю. Он оторвался от земли, простер руки как для благословения и дотронулся кончиками пальцев сначала до лба Дювалье, потом — Валентайна.
— Ну что ж, ступайте, — добавила Ура, повторяя его жест. — Поверните вспять это старое зло, и тогда злая судьба обернется доброй удачей для Миссии.
«А также найди копи царя Соломона и осколок Истинного креста», — подсказал Валентайну его внутренний голос. Он покосился на Дювалье, стоящую рядом с укрощенной для нее лошадью. У нее на лине было написано восхищение, казалось, ее загипнотизировали. Знала ли она обо всем этом больше, чем он? Или была просто более впечатлительной? На самом ли деле он сидел верхом на реальном доказательстве необыкновенных способностей Ткачей жизни, или же это было нечто вроде стойкого наваждения?
Он не мог отрицать своих внезапно обострившихся чувств — от зрения до способности управлять равновесием. Он мог пробежать день напролет и не выдохнуться. Нет сомнений: они пробудили что-то внутри него, но только создали ли они это сами или просто завели пружину «будильника»?
