составили эту схему (разворачивает лист бумаги на столе). Это диаграмма драмы. Как видите, она подписана несколькими очевидцами. По ней вы можете проследить этапы трагедии — траекторию движения миссис Гейз, то есть миссис Гумберт, от этого места до этого — через улицу — от тротуара до… другого тротуара.
Гумберт. О, с картинками. Кто эти дамы? Стюардессы?
Биэль. О, это просто силуэты. Я вырезал их из какого-то статистического отчета. Каждая представляет текущее положение.
Гумберт. Карьеристки, судя по их портфелям.
Биэль. Ага. Обычные карьеристки, должно быть. Мы наклеили их одну за другой вдоль этой пунктирной линии, чтобы продемонстрировать беспорядочное движение вашей жены через проезжую часть.
Гумберт. Вы не указали местоположение пса.
Биэль. О, я указал. Вот он — этот красный треугольник, греческая «Д». А это, конечно, лимузин. В общем, если вы внимательно изучите эту схему, вы поймете, что происшествие произошло целиком и полностью по ее вине.
Гумберт. Она — это вот эти повторяющиеся силуэты?
Биэль. Да. Этот пешеход. Формально говоря, это была вина пешехода, а не водителя.
Гумберт. Формально. Да, думаю, вы правы. У меня нет возражений.
Биэль (с огромным облегчением). Так, значит, вы полностью меня оправдываете?
Гумберт. Покажите руки.
Биэль. Мои руки?
Гумберт. Да. Пальцы и ладони.
Биэль. Это красные чернила на кончике пальца.
Гумберт. На этом уплощенном кончике пальца. Спасибо, мистер Биэль. Я только хотел коснуться звена — вот этой застежки — в цепи событий. Несколько более осязаемой, чем эти ваши силуэты.
Биэль (бросает последний взгляд на схему, перед тем как ее свернуть). Да, я знаю. Надо было поискать фигуры в профиль — как те, что изображают бегущих людей. Вроде, знаете, тех символов играющих детей, что вешают перед школами, что-то такое. Что ж, приятно было поговорить с вами. То есть приятно, что вы оказались таким доброжелательным. Моя маленькая Мэри присоединяется к нашим с женой пожеланиям Лолите…
Гумберт. Ее нет. Она в летнем лагере.
Биэль. Похороны сегодня после полудня, не так ли?
Гумберт. Она не будет на них присутствовать. Она ушла с группой других детей в горы и с ней невозможно связаться.
Биэль. О, мне так жаль. Послушайте, мистер Гумберт. Может быть, я мог бы…
Гумберт. Вы ничего не можете сделать. Завтра я заберу ее и отвезу подальше от всего этого.
Биэль. Нет, нет. Я имел в виду — вы были так добры ко мне — и я хотел сказать только, что, может быть, вы позволите мне оплатить похоронные расходы. Ну хорошо, теперь мне пора.
Гумберт. Да. Спасибо. Возьмите расходы на себя.
Биэль. Простите?
Гумберт. Я сказал — да. Я принимаю ваше предложение.
Биэль. Вы принимаете? Гумберт. Да.
Биэль. Вы хотите, чтобы я оплатил счет?
Гумберт. Ну да, вы же сами сказали.
Биэль. Понимаю. Конечно. Мне нужно будет связаться с мистером Мак-Фатумом. Мы сообщим вам.
Гумберт. Не забудьте свою прелестную диаграмму.
Биэль уходит. […]
Гумберт. Не знаете, отчего директор школы желает меня видеть?
Секретарша. Не знаю. Располагайтесь. Мисс Пратт скоро придет.
Гумберт (с беспокойством). Это приглашение довольно неожиданно. Долорес себя плохо вела? Какая-нибудь проделка? Нет?
Секретарша. О, мы все высокого мнения о вашей Долли. А вот и мисс Пратт.
Секретарша выходит.
Мисс Пратт. Благодарю вас, что нашли время заглянуть, мистер Гейз — то есть мистер Гум.
Пратт. Садитесь, садитесь. Сигарету? Хочу с вами немного поболтать. Для начала позвольте мне… (закуривает) позвольте вам разъяснить наш общий подход. […][87]
Пратт. (…) В конце учебного года наша школа поставит пьесу. Мы все задействованы в репетициях. Она называется «Заохоченный Чаровник», и ее написал мой давний друг мистер Клэр Куильти. Вы, должно быть, знаете — человек, получивший в прошлом году Полтергейстеровскую премию[88].
Гумберт. Мне кажется, меня с ним однажды познакомили в кампусе.
Пратт. Приятный человек и привлекательный мужчина.
Гумберт. Боюсь, я не обратил на него особого внимания. Толстяк-коротышка?
Пратт. Что вы, нет! Статный, элегантный джентльмен. Думаю, так выглядели некоторые из тех похабных поэтов елизаветинской поры. Я с ним обедаю сегодня. Прошлым вечером он выступил с лекцией «Любовь в искусстве»… Или, может быть, «Любовь к искусству»? Не важно. Но это было божественно. Он не позволил себе ни единого сухого академического замечания и заставлял студентов кататься по полу от смеха. Эта его пьеса — вроде детской классики, и мы хотим, чтобы ваша Долли сыграла в ней роль.
Гумберт. Она такая стеснительная, такая ранимая.
Пратт. Слова «стеснительность» и «ранимость» практически лишены смысла с точки зрения современной психиатрии. Если ваш ребенок настолько робок, как вы утверждаете, что не может участвовать в школьной пьесе, это значит, что у нее какой-то психический блок и ей надлежит немедленно обратиться к нашему доктору Катлеру.
Гумберт. К доктору? О нет. Только не это. Я противник психоанализа. Доктор не имеет морального права принуждать пациента открывать ему душу.
Пратт. Да или нет, дорогой мистер Гумберт?
Гумберт. Не знаю… В конце концов, я могу ошибаться и она сможет играть в спектакле.
Пратт. Вот это уже лучше.
Секретарша (открывая дверь). Мисс Пратт, там мистер Куильти и мисс Даркблум ждут вас внизу.
Пратт. Ладненько. Иду. Что ж, было приятно поболтать с вами, мистер Гейзерт.
Школьный двор. Секретарша идет к Куильти и Вивиан Даркблум, Гумберт уходит по другой дорожке. Вивиан игриво покачивается на качели. Скучающий Куильти совершенно неподвижно висит на одной руке на перекладине, в гротескной обезьяньей позе в двух дюймах от земли.
Секретарша. Она уже спускается.
Секретарша. Отец одной девочки — Долорес Гейз, Лолиты.
Секретарша. Лолита — очаровательная и не слишком счастливая девочка.
Куильти. Нет-с. Не знаю такой девчонки.
Вивиан взглядывает на него с блеском озорного изумления в глазах.
