Стрижка заняла полчаса. Волосы, порядком отросшие с тех пор, как я ушел с работы, снова стали короткими. Я пересел на один из стульев, предназначенных для ожидавших очереди клиентов, и, слушая музыку, принялся листать какой-то журнал, пока не вернулась женщина. Моей новой прической она, похоже, осталась довольна. Достала из кошелька десятитысячную купюру, расплатилась, и мы вышли на улицу. Тут она остановилась и оглядела меня с ног до головы – как я проделал это со своим котом. Словно хотела убедиться, не забыла ли чего. Судя по всему, ничего такого она не обнаружила. Взглянула на свои золотые часы и вздохнула. Было почти семь.

– Поужинаем? – спросила женщина. – Ты как?

На завтрак я съел тост да днем перехватил один пончик. И все.

– Да, пожалуй.

Она повела меня в итальянский ресторан поблизости. Ее там, видимо, знали, и нас, ни слова не говоря, провели за тихий столик в глубине зала. Когда я уселся напротив нее, женщина попросила вынуть из карманов брюк все, что там было. Я беспрекословно подчинился. Казалось, я разошелся с реальностью, в которой жил раньше, и теперь она бродила где-то рядом. «Хоть бы она меня отыскала», – мелькнуло в голове. В карманах ничего особенного не нашлось: я выложил на стол ключи, носовой платок, бумажник. Она посмотрела на них без большого интереса, потом взяла бумажник и заглянула внутрь. Пять с половиной тысяч иен, телефонная карточка, карточка из банка, пропуск в бассейн. Только и всего. Ничего особенного. Ничего такого, что можно понюхать, измерить, потрясти, окунуть в воду, рассмотреть на свет. С тем же выражением лица она вернула мне мои вещи.

– Завтра пойди и купи дюжину носовых платков, новый бумажник и чехол для ключей, – сказала она. – Уж это ты сам выберешь. Да, а когда ты в последний раз покупал нижнее белье?

Я задумался, но так и не вспомнил:

– Точно не помню. Довольно давно, по-моему. Но вообще я чистоту люблю, живу один, белье не накапливаю, сразу стираю…

– Это неважно. Купи еще дюжину маек и трусов, – отрезала она, давая понять, что не хочет больше говорить на эту тему.

Я молча кивнул.

– Чеки отдашь мне, я оплачу. И покупай только самое лучшее. За прачечную я тоже буду платить. Рубашку больше одного раза не надевай – сдавай в стирку. Понятно?

Я опять кивнул. Слышал бы ее хозяин химчистки у нас на станции – вот бы обрадовался. «Но…» – сказал я про себя, и этот простой коротенький союз словно приклеился к оконному стеклу одним лишь поверхностным натяжением, пока мне не удалось вытянуть из него нормальную длинную фразу:

– Но зачем вам все это – покупать мне одежду, платить за парикмахерскую, прачечную?

Женщина не ответила, лишь достала из сумочки пачку «Вирджинии Слимз» и вынула сигарету. Появившийся как из-под земли высокий официант с правильными чертами лица привычным движением поднес к ее сигарете спичку. Спичка сухо чиркнула по коробку с приятным аппетитным звуком. Официант протянул нам меню, но женщина, даже не заглянув в него, заявила, что дежурные блюда нас не интересуют:

– Принеси мне овощной салат, рогалик и что-нибудь из белой рыбы. В салат пусть добавят дрессинг и перец – совсем чуть-чуть. Еще минеральную воду с газом. Льда не надо.

Мне в меню копаться не хотелось, и я заказал то же самое. Официант с поклоном скрылся. Реальность никак не возвращалась ко мне.

– Я просто так, из любопытства спрашиваю, – решился опять заговорить я. – Без всякого умысла. Вы всего мне накупили, я, конечно, не против, но стоит ли на это время и деньги тратить?

Ответа по-прежнему не было.

– Мне просто интересно, – повторил я.

Молчание. Женщина с таким интересом рассматривала живописное полотно на стене, что было ясно – ей не до моих вопросов. Картина, как мне показалось, изображала итальянский сельский пейзаж – аккуратно подстриженные сосны, рассыпавшиеся по холмам крестьянские дома с рыжеватыми стенами. Даже не дома, а домишки – маленькие, но очень милые. Интересно, что за народ там живет? Наверное, нормальные люди и жизнь у них нормальная. Непонятные загадочные женщины не покупают им ни с того ни с сего костюмы, туфли и часы. Им не нужно нигде искать сумасшедшие деньги, чтобы заполучить какой-то высохший колодец. Я по-настоящему завидовал тем людям, живущим в таком нормальном мире. Эх, если бы только можно было прямо сейчас оказаться в этой картине! Зайти в какой-нибудь домишко, выпить вина, забраться под одеяло и уснуть, ни о чем не думая.

В этот момент появился официант и поставил перед нами стаканы с газированной минералкой. Женщина затушила сигарету в пепельнице.

– Почему бы тебе не спросить меня о чем-нибудь другом? – сказала она.

Пока я думал, что бы такое у нее спросить, женщина сделала из стакана несколько глотков.

– Парень в офисе на Акасаке – ваш сын? – поинтересовался я.

– Да, – тут же ответила она.

– Он что, немой?

Женщина кивнула.

– Он почти не говорил с самого рождения, а когда ему еще не было шести, вдруг совсем перестал. С тех пор голоса не подает.

– А почему так получилось? Была какая-то причина?

Она сделала вид, что не слышит, и я решил спросить по-другому:

– Но если он не говорит, как же с делами справляется?

Женщина чуть сдвинула брови. Этот вопрос она услышала, но отвечать на него явно не собиралась.

– Всю одежду, которую он носит, вы ему выбираете? Ведь так? Как и мне?

– Не люблю, когда люди одеты кое-как. Терпеть не могу. По крайней мере те, кто меня окружает, должны одеваться как можно лучше. Надо, чтобы все было в порядке, – не важно, смотрят на тебя или нет.

– Тогда вам, наверное, и моя двенадцатиперстная кишка не понравится, – попробовал пошутить я.

– У тебя с ней проблемы? – спросила она совершенно серьезно и взглянула на меня. Я пожалел о своей шутке.

– Да нет, пока все нормально. Я так просто сказал. Для примера.

Женщина снова вопросительно посмотрела на меня. Неужели о моей двенадцатиперстной кишке думает?

– Так вот. Я хочу, чтобы все выглядели как следует, хотя мне и приходится за это платить. Только и всего. Пусть тебя это не волнует. Это мое дело. Просто я физически не переношу вида грязной одежды.

– Так же как музыкант с идеальным слухом не выносит фальшивой игры?

– Вроде того.

– Неужели вы покупаете одежду всем, кто вокруг вертится?

– Да. Впрочем, таких людей не так много. А весь мир не оденешь, даже если не нравится, как он одет.

– Все имеет свои пределы, – проговорил я.

– Вот-вот, – согласилась она.