помешала ей написать ее «Консуэло», ни с чем не сравнимый образец того, чем каждая женщина захочет быть, в которой каждый мужчина поймет, что он должен искать и любить в женщине.
Как любая другая, Жорж Санд была земной женщиной. И даже, без сомнения, более чем другая, из- за полного раздоров детства, из-за вечной борьбы в ней двух классов и двух веков, из-за слишком ранней самостоятельности, из-за мучительного опыта замужества, недостойного ее гениальности. Да, жизнь ей не удалась, как не удается никакая жизнь. Но уж слишком не удалась!
Своему творчеству она придавала мало значения, ее истинным стремлением было стремление К абсолютному — сначала в земной любви, потом в народной, наконец, в любви своих внучек, — к природе и к богу. Однако многие ее произведения, о которых она говорила с таким смирением, живы до сих пор. «Жорж Санд бессмертна романом «Консуэло», произведением «пасхальным» — да, но также и своим «Интимным дневником», «Письмами путешественника», своей обширной перепиской, такой непринужденной, такой точной по стилю, такой решительной по мыслям и пронизанной неумирающими идеями. Много тезисов, которые она защищала и которые в ее время удивляли читателей, лишенных воображения, сделались теперь политикой лучших людей. Она требовала равенства для женщин, и они теперь на пути к получению его; она требовала для народа равенства, всеобщего избирательного права, более справедливого распределения благ, и нет теперь такого честного человека, который не согласился бы с ней в этом.
Многие порицали Санд за ее любовные похождения, но яростная жажда ее поисков объясняется невозможностью найти то совершенство, за которым она гналась. Жизнь Жорж Сакд заставляет вспомнить те романы Грэма Грина, в которых на протяжении трехсот страниц несчастный герой совершает все возможные преступления, и только в последнем абзаце читатель открывает, что спасен будет грешник, а не фарисей. Пламенные души, становящиеся великими святыми, часто переживали бури в молодости.
Вся жизнь направляется скрытой метафизикой. Философия Санд была простой. Мир сотворен добрым господом богом. Сила любви, живущая в нас, дана нам им. Единственный грех, который не может быть прощен, — это намеренное умолчание и ложь в любви, тогда как любовь должна быть полным единением душ. Я не говорю, что Санд всегда жила по этим принципам: никто из нас не живет всегда по велению своих идей; но нужно судить людей по достигнутым ими высотам, а не по их падениям.
Потомство в этом не ошиблось. Мы помним, что маленький беррийский город, расположенный недалеко от Ноана, выносил в 1830 году суровый приговор Авроре Дюдеван. А что мы видим сегодня в центре Ла Шатра? Статую Жорж Санд. Отверженная грешница стала покровительницей края. Те, кто был ее друзьями: Неро, Папе, Дюверне, Флёри — живут в памяти, рядом с ней. А где те, кто порицал ее? Кто помнит их имена и их негативные добродетели?
В сотую годовщину смерти Шопена, в 1949 году, все беррийцы собрались в Ноане. На этот день прибыли и поклонники Жорж Санд из отдаленных мест. Гостей восхищало все: смешные, с острой выдумкой марионетки, на танцы которых смотрели Дюма и Флобер; и ателье, где работал Делакруа; и луг, где развевался в ночи белый шарф Мари д’Агу; потом они пошли в маленький лесок, темный и унылый, осматривать надгробные плиты, которые рассказывают с поучительной краткостью смерти эту необыкновенную и прекрасную историю.
Мария-Аврора Саксонская, графиня де Орн, вдова Дюпен де Франкёй, 1748–1821… Морис Дюпен, подполковник 1-го гусарского полка, 1778–1808… Антуанетта-Софи-Виктория Делаборд — эпитафия ее, заросшая мхом, в настоящее время неразборчива… Амантина-Люсиль-Аврора Дюпен, баронесса Дюдеван, Жорж Санд, рожденная в Париже 1 июля 1804 года, умершая в Ноане 8 июня 1876 года… И подле этого великого поколения другие покойники: Марк-Антуан Дюдеван (это Кокотон); Жанна-Габриель (это Нини, и ненавистное имя Клезенже не высечено на надгробном камне); затем Морис Санд, барон Дюдеван (1823– 1889); Лина Санд, урожденная Каламатта (1842–1901); Соланж Клезенже-Санд, мать Жанны (1828–1899) и, наконец, Габриель Санд, супруга Палацци (1868–1909). Эта последняя некогда называлась Титит.
Что же касается внучки Лоло, ставшей госпожой Авророй Лаут-Санд, то она, деятельная и ловкая, несмотря на свои 83 года, носилась по аллеям, быстро взбегала по старой каменной лестнице, показывала большой овальный стол работы столяра Пьера Боннена, миниатюрный секретер, на котором была написана «Индиана», пианино, которого касались пальцы Листа и Шопена, и поглядывала на прибывших в Ноан почитателей Жорж Санд своими черными бархатными глазами, так похожими на глаза бабушки. Когда наступила ночь, все собрались на террасе; светила луна; против террасы возвышались черные кедры и плакучие ивы. До восторженных паломников доносился запах роз, посаженных еще самой Санд. Из окон голубой гостиной, выходящих в сад, слышались музыкальные фразы Шопена — его прелюдии или ноктюрны, — создававшиеся в этом доме, когда рука подруги касалась плеча поэта. Они походили на признание, неясные и грустные, сказанные шепотом, услышанные в легком вздохе. И каждый тихо, про себя, перебирал свои печальные воспоминания. Потом раздалась торжествующая нота, а вместе с ней родилась и надежда. Казалось, два великих голоса говорят толпе: «О маловеры, поверьте нам. Ссоры любовников угасают, а произведения, вдохновленные любовью, остаются. Поверьте, что в этом мире могут существовать и нежность и красота!» Консуэло восторжествовала над Лелией. Таков безмолвный приговор поколений.
Заметки по поводу рождения Соланж Дюдеван-Санд
Существуют две противоположные точки зрения на это рождение. Госпожа Аврора Лаут-Санд считает, что Соланж была законной дочерью Казимира Дюдевана. Это законное рождение ей кажется тем более очевидным, что Соланж уже во взрослом возрасте очень хорошо приняли и великодушно приютили в Гильери. Именно там она родила двух дочерей от брака с Клезенже. Никогда барон не оказывал особого предпочтения Морису. «Очевидно, — говорит госпожа Аврора Лаут-Санд, — в 1827–1828 годах моя бабушка предприняла последнюю попытку полного примирения со своим мужем».
Противоположное мнение у нынешнего графа де Грансань, автора «Краткой истории семьи де Грансань». Он ссылается на поразительное сходство между его родной дочерью, виконтессой дю Мануар и портретом Соланж кисти Шарпантье. В его генеалогической работе после упоминания о законном сыне Стефана (Поле-Эмиле-Танкреде Ажассон де Грансань, умершем в 1902 году) он добавляет: «У Стефана была с Жорж Санд внебрачная дочь, ставшая госпожой Клезенже, не оставившая после себя потомства».
Поль-Эмиль Ажассон де Грансань (1842–1902), сын Стефана, был профессором математики в парижском ремесленном училище, затем главным редактором «Монитор де ла герр». В 1876 году он становится ответственным издателем «Монитер женераль», официального органа муниципалитета Парижа. В этом издании был отдел: «Переписка и поставленные вопросы». В номере от 6 января 1900 года можно было прочитать следующий ответ на ранее «поставленный вопрос»:
Таким образом, как мы и говорили, у нас имеется 123 неопубликованных письма Жорж Саяд, написанных в период с 1820 по 1838 год… адресованных тому, кто был для нее всем; тому, кому она обязана частью своих знаний и своего громадного писательского таланта. В Берри все знают, что с 16 или 17 лет Аврора Дюпен была связана очень интимной дружбой со Стефаном Ажассон де Грансань, создателем общедоступных библиотек. (…) Письма, о которых идет речь, очень интересны, но слишком своеобычны, чтобы их можно было опубликовать. Если бы они стали известны, они опрокинули бы все принятые представления о характере жизни этой почтенной женщины, которая была славой нашего века. (…). Однако мы можем сказать, что несколько раз в этих письмах речь идет о Соланж, дочери Жорж Санд, которая вышла замуж за скульптора Клезенже…
Судя по всему, вышеуказанная заметка была редактирована Полем-Эмилем де Грансань, ответственным издателем газеты, в которой она появилась. В 1858 году он был представлен Жорж Санд. Во время пребывания в Берри его дядя, Жюль де Грансань, взял его с собой в Ноан. (Ему было тогда 16 лет.) Позднее он вновь видел Санд в Париже и даже в Палезо. «Много раз она выражала желание, чтобы никогда
