Так странно стоять на римской улице и знать, что под тобой, десятью, двадцатью, тридцатью футами ниже, есть поверхность, по которой ступали сандалии саксов, и где-нибудь в темноте склепа может лежать какая-нибудь серебряная фибула, сломанная чаша, к которой прикасались губы сакса, или пенни, привезенный в Рим из Уэссекса, Мерсии или Нортумбрии много веков назад.
Почему-то не удивляет, что вожди бриттов, такие как Карактак, любовались великолепием Рима в век Империи. Но странно думать, что глаза христиан-саксов видели Рим в те времена, когда на улицах стояли бронзовые статуи, а дворцы цезарей были еще обитаемы. Это был тот Рим, который увидел Бенедикт Бископ, когда покинул Нортумбрию молодым человеком в 653 году и через Галлию Меровингов во времена rois faineants[114] добрался до гробницы святого Петра. Он был первым зарегистрированным приезжим из Англии, но, возможно, были и другие, которые просто не оставили следов. Скоро к нему в Риме присоединился другой паломник, которому тоже было суждено вписать свое имя в историю севера Англии золотыми буквами. Это был святой Уилфрид, надменный тан, сделавшийся монахом. Глазам этих двух молодых людей из Англии предстало удивительное зрелище. Они увидели Пантеон, в то время крытый золоченой черепицей, которую еще не успел украсть Констант II.[115] Они увидели собор Святого Петра, сверкающий бронзовой черепицей с храма Венеры, которую Гераклий подарил папе Гонорию I всего лишь за двадцать четыре года до этого. Они увидели более трехсот бронзовых статуй, все еще стоявших на заросших травой улицах и форумах. Через десять лет статуи будут сброшены с постаментов Константом II и увезены в Сиракузы. И когда эти саксы поднялись на Палатин, а, должно быть, они сделали это, то увидели императорские дворцы, которые все еще стояли, хотя в них уже никто не жил. Время от времени византийский экзарх приезжал в Рим из Равенны и останавливался в императорском дворце. Гераклий тоже останавливался там, когда приезжал в Рим в 629 году. И Констант II, последний византийский император, который посетил Рим, жил там в 663 году. И как интересно думать о том, что Бенедикт и Уилфрид могли встречать людей, которые разговаривали с Григорием Великим, умершим всего лишь за сорок девять лет до их приезда в Рим! Эти двое приехали в Рим, когда он еще только пытался оправиться от Готских войн, и продолжали посещать этот город до самой своей старости: Бенедикт — чтобы пополнять свою коллекцию книг, облачений и икон для монастырей в Вермуте и Ярроу, а Уилфрид — чтобы изложить свои сомнения и тревоги папе. По мере того как они открывали для себя этот печальный, разрушенный город, казавшийся им, впрочем, мощным и славным, этот город, где собор Святого Петра сиял мозаикой и сверкал золотыми светильниками, они, должно быть, встречались со своими соотечественниками, и первые деревянные дома поселения саксов, возможно, уже окружали базилику.
На наших практичных предков большое впечатление производила должность святого Петра, которую они понимали буквально: он был привратником в раю. Им казалось благоразумным поддерживать хорошие отношения со святым, которому были доверены ключи. «Если Петр — привратник, — говорил король Освиу из Нортумбрии, — то я во всем намерен слушаться его, исполнять все его приказы. Иначе, когда я подойду к вратам Небесного Царства, кто же мне их откроет?» Естественно, церковь, посвященная привратнику рая, быстро распространила свое влияние по всей Англии. В Лондоне, или, вернее, в Вестминстере, имелся свой собственный собор Святого Петра, который был освящен самим апостолом. История такова: однажды воскресным вечером, забросив в Темзу сети для ловли лосося, Эдрик, рыбак, услышал, как его окликнули с Ламбетского берега. Он увидел незнакомца, судя по голосу и одежде, иностранца. Тот попросил переправить его к новой церкви, которую вот-вот должен был освятить Меллит, епископ Лондонский. Не успел незнакомец ступить на берег острова Торни и войти в церковь, как потрясенный Эдрик увидел, что храм сияет, то и дело загораясь нездешним светом, и ангелы с зажженными свечами в руках то спускаются, то вновь поднимаются ввысь. Вернувшись к лодке рыбака, незнакомец попросил поесть. Эдрик с грустью признался, что нынче улова не было и ему нечего предложить. Незнакомец, тоже оказавшийся рыбаком, сочувственно кивнул. Он сказал, что он — святой Петр и пришел освятить посвященный ему храм. Он велел Эдрику забросить свои сети снова и обещал ему хороший улов при одном условии — что он никогда больше не будет рыбачить в воскресенье!
Многие саксы, услыхав этот чудесный рассказ, отказались от путешествия в Рим. Зачем подвергать себя опасностям и тяготам столь долгого пути через Галлию и Альпы, чтобы помолиться на могиле апостола, когда на берегу Темзы стоит церковь, освященная самим Петром? Возможно, визит святого Петра в Лондон и был попыткой приостановить паломничество в Рим, которое достигло такого масштаба, что приводило в ужас священнослужителей того времени. Святой Бонифаций в письме Катберту Кентерберийскому в 743 году замечал, что далеко не все паломники чисты сердцем и помыслами и что путешествие в Рим часто таит в себе угрозу женской добродетели. «Немного найдется городов в Ломбардии, Франции и Галлии, — писал он, — в которых нет англичанок — распутниц или проституток, а это позор для всей Церкви».
Ничто, однако, не могло удержать саксов от паломничества. Кроме того, у монархов вошло в привычку после отречения уезжать в Рим и доживать там. Они хотели быть похороненными рядом с собором Святого Петра, чтобы в Судный день недалеко было бежать. Первым, кто поступил так, был Кэдвалла из Уэссекса. Он приехал в Рим в 694 году и был крещен папой Сергием I, при крещении получил имя Петр. Но через несколько дней, все еще будучи in albis, то есть в белых крестильных одеждах, которые носили неделю после крещения, он заболел и умер, и был похоронен в галерее пап. Оффа из Эссекса и Кенред из Мерсии прибыли вместе в 709 году, их примеру через шестнадцать лет последовали Ине из Уэссекса и его жена, Этельберга. Она, судя по всему, была женщиной с сильным характером и умела настоять на своем. Говорят, для того чтобы убедить своего супруга в тщете мирской роскоши, она однажды велела принести в графские покои отбросы и мусор, а в постель положить свинью с поросятами. Некоторые считают, что именно Ине и Этельберга могли быть основателями Schola Saxonum или, возможно, они перестроили и расширили ее.
До Карла Великого путешественники из Англии в Рим шли и ехали через Францию, где, в отличие от Англии, муниципальная структура римского мира все еще оставалась нетронутой. Англичане и англичанки с острова, где римские города стояли разрушенные в полном запустении, должно быть, очень удивлялись, увидев красные черепичные крыши городов Галлии, процветающие при своих епископах. Путешественники оставляли беглые, по-деловому краткие путевые записки, но чего бы только мы теперь не дали за подробное описание встреченных на дорогах людей, монастырей, еды, ночных разговоров у костра в монастыре или на xenodochium, то есть на постоялом дворе. Увы, об этом первые паломники не сообщают нам ничего.
Другие нации поспешили перенять опыт Schola Saxonum. Не только в Англии мечтали быть похороненными поближе к святому Петру. Появилась Schola лангобардов, основанная королевой Ансой около 770 года, и кое-что от нее сохранилось до XVII века, когда она была стерта с лица земли, чтобы уступить место колоннаде Бернини. Затем Schola Francorum, основанная Карлом Великим около 797 года, и она, как это ни удивительно, все еще существует в галерее Колоколов, у входа в Ватикан. Внутри здания есть изображение Карла Великого и надпись, свидетельствующая о том, что он был ее основателем. Сейчас здесь Тевтонский колледж, и мне показалось, что немецким священникам и учащимся не очень хочется признавать, что их учебное заведение настолько моложе англосаксонского Борго, бывшего неподалеку на месте госпиталя Святого Духа!
Из всех саксов, посетивших Рим, самым интересным был Альфред Великий, которого прислали сюда в пятилетнем возрасте в 853 году. Папа Лев IV сделал этого ребенка центром церемонии, которая, пожалуй, уместнее была бы в детской, чем в соборе Святого Петра. Мальчика торжественно опоясали мечом и нарядили в тунику римского консула. Он, безусловно, стал самым молодым консулом в истории! Никто не знает, почему ребенку оказали такую честь; возможно, чтобы сделать приятное его благочестивому отцу и графству Уэссекс. Не успел Альфред вернуться в Англию, как его набожный отец, Этельвульф, расстроенный набегами викингов, решил посетить Рим, возможно, чтобы спросить святого Петра, правда ли, что, как говорили в Англии, «Бог и святые уснули». Итак, Альфред, уже семилетний, снова отправился с
