фотографию и протягивает ее женщине.

— А-а-а! — узнает та. — Ну да, малютка Бэби!

Ханна с облегчением вздыхает.

— Она тут? С ней все в порядке?

— Ну конечно.

— Слава богу. В таком случае мне нужно ее видеть.

— Прости, лапочка, но сейчас никак невозможно. Бэби как раз на съемке.

— На съемке?

— Сейчас ровно середина сцены, а Филипп жутко ругается, когда ему мешают. — Женщина снова переминается с ноги на ногу, левую коленку сменяет правая. — Хотите, можете подождать внутри. — Она машет головой, показывая, чтобы мы проходили в комнату.

Ханна глядит на меня, я беспомощно пожимаю плечами, и вслед за женщиной мы заходим в дом.

Идем через холл, вверх по лестнице в небольшую комнату с двуспальной кроватью. Шторы закрыты так плотно, что сюда совсем не проникает дневной свет. Зато горят сразу три лампы под красными шелковыми абажурами.

У стены стул, на нем вещи Эммелин. На тумбочке у кровати — курительные принадлежности.

— Ох, Эммелин… — только и говорит Ханна.

— Может, стакан воды, мэм? — предлагаю я. Она машинально кивает.

Мне совсем не хочется снова спускаться вниз на поиски кухни. Женщина, что привела нас сюда, куда-то исчезла, а ведь мало ли что может скрываться за закрытыми дверями. Вместо кухни я нахожу крохотную ванную. Там валяются щетки для волос и помада, пудра и накладные ресницы. Единственная емкость — тяжелая кружка с грязными полосами на стенках. Я пытаюсь отмыть ее, но грязь не сходит. Возвращаюсь к Ханне с пустыми руками.

— Простите, мэм…

Она гладит на меня, делает глубокий вдох и говорит:

— Не хочу пугать тебя, Грейс, но по-моему, Эммелин живет с мужчиной.

— Да, мэм, — соглашаюсь я, стараясь скрыть свой собственный ужас, чтобы не ранить ее еще больше. — Похоже на то.

Дверь распахивается, мы поворачиваемся. У входа в комнату стоит Эммелин. Я цепенею. Ее светлые волосы завиты, заколоты на макушке и спадают на щеки, огромные черные ресницы делают глаза еще выразительней. Губы накрашены ярко-красной помадой, на Эммелин шелковый халат, как у той женщины, внизу. Она должна выглядеть взрослее, а выгладит почему-то младше. Все дело в выражении лица, догадываюсь я, она потрясена: никак не поймет, откуда мы взялись.

— Что вы здесь делаете? — спрашивает Эммелин.

— Слава богу, — облегченно выдыхает Ханна, бросаясь к сестре.

— Да что вы здесь делаете? — допытывается Эммелин. Она приходит в себя и надевает привычную гримасу: прищуривает раскрытые глаза, презрительно поджимает губы.

— Пришли за тобой, — просто говорит Ханна. — Ну-ка, одевайся и идем.

Эммелин медленно подходит к туалетному столику и садится на стул. Вытряхивает из мятой пачки сигарету, прикуривает, затягивается. Выдохнув облачко дыма, объявляет:

— Никуда я не пойду. Ты меня не заставишь. Ханна хватает сестру и рывком ставит ее на ноги.

— И ты пойдешь, и я заставлю. Мы едем домой.

— Я уже дома, — стряхивая руки Ханны, заявляет Эммелин. — Я актриса. И совсем скоро стану звездой. Филипп говорит — у меня все данные.

— Еще бы ему не говорить, — соглашается Ханна. — Грейс, собери вещи Эммелин, пока я помогу ей одеться.

Ханна распахивает на сестре халат, и мы обе ахаем. Под ним почти прозрачное неглиже. Сквозь черные кружева просвечивают розовые соски.

— Эммелин! — вскрикивает Ханна, а я торопливо ныряю в чемодан. — Что это за фильмы такие?

— Про любовь, — отвечает Эммелин, снова запахивая халат и спокойно докуривая.

Ханна закрывает руками рот и смотрит на меня голубыми глазами. В ее взгляде — ужас, злость, беспокойство. Все хуже, чем мы думали. Мы обе лишились дара речи. Я беру одно из платьев, Ханна передает его Эммелин.

— Одевайся, — говорит она. — Хотя бы оденься.

С лестницы слышится какой-то шум, тяжелые шаги, и внезапно в дверях появляется мужчина: низкорослый, усатый тип — крепкий, смуглый и на редкость самоуверенный. Он похож на раскормленную блестящую ящерицу — на нем бронзовато-золотой жилет, очень подходящий под роскошную обстановку дома. В красных губах зажата сигара.

— Филипп! — радостно восклицает Эммелин, вырываясь из рук Ханны.

— Что случилось? — с сильным французским акцентом спрашивает Филипп. Сигара совсем не мешает ему говорить. — Зачем вы пришли? — собственническим жестом он берет Эммелин за руку.

— Забрать ее домой, — отвечает Ханна.

— А кто вы такая? — Филипп с головы до ног мерит ее взглядом.

— Сестра.

Филиппу явно по душе происходящее. Он садится на кровать, притягивает к себе Эммелин и не сводит с Ханны глаз.

— А к чему такая спешка? Может быть, старшая сестричка присоединится к Бэби на съемках, а?

Ханна судорожно вздыхает, но тут же берет себя в руки.

— Разумеется, нет. Мы уезжаем сию же минуту.

— Я — нет, — откликается Эммелин.

Филипп как-то очень по-французски пожимает плечами.

— Похоже, она никуда не хочет идти.

— Ее никто не спрашивает. Грейс, ты собрала чемодан?

— Почти, мэм.

Только тут Филипп замечает меня.

— Третья сестренка? — Он оценивающе поднимает бровь, я вздрагиваю, будто меня раздевают.

— Да что ты, Филипп! — смеется Эммелин. — Какая еще сестренка? Это просто Грейс — камеристка Ханны.

Мне льстит ошибка Филиппа, тем не менее я радуюсь, когда Эммелин дергает его за рукав и он отворачивается.

— Расскажи ей, — требует Эммелин. — Расскажи ей про нас. — Она улыбается торжествующей семнадцатилетней улыбкой. — Мы сбежали, потому что хотим пожениться.

— А что думает об этом ваша жена, месье? — осведомляется Ханна.

— У него нет жены, — говорит Эммелин. — Пока нет, — уточняет она.

— Стыдно, месье, — дрожащим голосом продолжает Ханна. — Моей сестре всего семнадцать.

Рука Филиппа отдергивается от Эммелин словно мяч на пружинке.

— Семнадцать — самая пора любить, — заявляет Эммелин. — А как только мне стукнет восемнадцать, мы поженимся, да, Филли?

Филипп неловко улыбается, вытирает ладони о брюки и встает.

— Правда? — зазвеневшим голосом переспрашивает Эммелин. — Как мы договорились! Скажи ей!

Ханна кидает сестре на колени платье.

— Да, месье, скажите!

Одна из ламп мигает и гаснет. Филипп пожимает плечами, с нижней губы свисает сигара. — Я… я…

— Хватит, Ханна! — дрожащим голосом требует Эммелин. — Ты все испортишь.

— Я забираю сестру домой, — сообщает Ханна. — И если вы станете мне мешать, я пожалуюсь мужу и вашему кино придет конец. У нас много знакомых и в полиции, и в правительстве. Уверена, их очень