починить.

— Ты права, — нарушила молчание Ханна. — Я хочу сбежать. И ты, как только сможешь, сделаешь то же самое. Когда я гуляю по имению, мне иногда кажется, что из ног вырастают корни, привязывая меня к этой земле. Если я сейчас же их не оборву, жизнь будет кончена, и когда-нибудь я стану просто еще одной из надписей на фамильном кладбище. — Такая мрачность была вовсе не в характере Ханны, и я вдруг поняла всю глубину ее отчаяния. — Тедди — это мой шанс. Увидеть мир, попутешествовать, встретить интересных людей.

Глаза Эммелин набухли слезами.

— Я же вижу, что ты его не любишь.

— Но он мне нравится. Со временем я его полюблю.

— Просто нравится?

— Мне хватит и этого. Я не такая, как ты, Эмми. Я не умею смеяться и кокетничать с чужими людьми. Высшее общество кажется мне скучным. Если я не выйду замуж, у меня только два пути: провести остаток дней в отцовском доме или ходить с одного унылого бала на другой, пока не состарюсь настолько, чтобы присматривать за теми, кто помоложе. Помнишь, как говорила Фэнни…

— Фэнни все выдумала.

— Нет, — твердо сказала Ханна. — Замужество станет началом моего приключения.

Эммелин задумчиво покачала медальон и вдруг открыла его.

Ханна рванулась к своему сокровищу, но поздно: содержимое уже выпало на пол. Мы замерли, глядя на крохотную самодельную книжицу в выцветшей обложке. «Битва с якобитами». Все молчали. Потом раздался голос Эммелин. Почти шепот.

— Ты же сказала — их больше нет…

Она кинула медальон на пол и пулей вылетела из комнаты, шарахнув за собой дверью. Ханна, так и не снявшая материнской фаты, подняла медальон. Подобрала книжку, отряхнула ее и вложила обратно, в специальное углубление. Закрыла медальон. Но замочек не щелкнул. Сломался.

— Думаю, с фатой все ясно, Грейс, — сказала Ханна. — Мне кажется, ее надо проветрить.

Не одну Эммелин печалила предстоящая свадьба. Пока все вокруг готовились к торжеству — шили, украшали, пекли — Фредерик в мрачном одиночестве сидел у себя в кабинете. Он сильно похудел. Утратив сначала мать, потом завод, он не мог поверить, что вскоре потеряет еще и Ханну.

Вечером, накануне свадьбы, когда я собиралась отнести на кухню поднос с остатками ужина, мистер Фредерик вошел в комнату дочери. Сел на стул около туалетного столика, тут же встал, подошел к окну, всмотрелся в темноту. Ханна уже лежала в постели, в чистой белой рубашке, с вымытыми и расчесанными волосами. Она грустно смотрела на отца — на исхудавшую фигуру, поникшие плечи, волосы, ставшие из золотых серебряными — всего-то за несколько месяцев.

— Похоже, завтра пойдет дождь, — сказал он наконец, по-прежнему не глядя на Ханну.

— Я всегда любила дождь.

Мистер Фредерик не отвечал.

Я составила посуду на поднос.

— Вам больше ничего не нужно, мисс?

Ханна, позабывшая было, что я здесь, повернулась и сказала:

— Нет. Спасибо тебе, Грейс. — Она взяла меня за руку. — Я буду скучать, когда уеду.

— Я тоже, мисс. — Я присела и покраснела от удовольствия. — Спокойной ночи, милорд.

Мистер Фредерик сделал вид, что не услышал.

Я все гадала, что привело его в комнату Ханны. Что он хотел сказать ей накануне свадьбы, чего нельзя было сказать за обедом или в гостиной? Я вышла, закрыла за собой, и — стыдно признаться — поставила поднос на пол и приникла ухом к двери.

Сперва я ничего не услышала и даже побоялась, что дверь слишком толстая, а мистер Фредерик говорит слишком тихо. Потом до меня донесся его кашель, и он заговорил — быстро, низким голосом:

— Я знал, что потеряю Эммелин, как только она войдет в возраст, но тебя?!

— Ты вовсе не теряешь меня, Па.

— Теряю! — повысив голос, почти крикнул он. — Сначала Дэвид, потом завод, а теперь еще и ты. Самое дорогое… — Он попытался взять себя в руки и заговорил снова сдавленным голосом: — Я же не слепой, понимаю, что все из-за меня.

— Что из-за тебя, Па?

Тишина. Скрипнули пружины. Когда мистер Фредерик снова заговорил, я поняла, что он сел на кровать Ханны.

— Не делай этого, — торопливо попросил он. Скрип. Он снова поднялся на ноги. — Одна мысль о том, что ты станешь жить среди этих людей… Они продали мой завод чуть ли не за моей спиной…

— Па, других покупателей все равно бы не нашлось. А тот, которого предложил Саймион, заплатил хорошие деньги. Представь, что было бы, если б ты не отдал кредит. Лакстоны тебя просто выручили.

— Выручили? Скажи лучше — обобрали! А ведь могли помочь. Спасти завод. А теперь забирают и тебя. Когда я думаю об этом… Нет, ничего у них не выйдет. Мне надо было вмешаться гораздо раньше, пока вся эта затея со свадьбой не зашла слишком далеко.

— Па…

— Я не смог вовремя остановить Дэвида, но черт меня побери, если я повторю ту же ошибку с тобой.

— Па!..

— Я просто не позволю…

— Па, — сказала Ханна, и в голосе ее прозвучала незнакомая мне твердость. — Я уже все решила.

— Так измени его! — рявкнул мистер Фредерик.

— Нет.

Я испугалась за Ханну. О нраве мистера Фредерика в Ривертоне ходили легенды. Когда Дэвид осмелился ослушаться отца, тот прекратил с ним всяческое общение. Что же он сделает сейчас, встретившись с открытым сопротивлением дочери?

— Ты смеешь перечить родному отцу? — дрожащим от ярости голосом спросил он.

— Да, если считаю, что он неправ.

— Что за упрямая дурочка!

— Вся в тебя.

— На твою беду, моя девочка. Я всегда отступал перед твоим упорством, но сегодня я не сдамся.

— Это моя жизнь и мое решение.

— Ты моя дочь, и сделаешь, как я скажу! — в голосе мистера Фредерика против его воли послышалось отчаяние. — Я приказываю тебе отменить свадьбу.

— Па…

— Попробуй только выйти за него, — почти прошептал он, — и я откажу тебе от дома.

Я похолодела. Хотя я разделяла чувства мистера Фредерика и всем сердцем желала, чтобы Ханна осталась в Ривертоне, я прекрасно знала, что угрозами ее не возьмешь.

— Спокойной ночи, Па, — будто подтверждая мои мысли, ледяным тоном произнесла Ханна.

— Идиотка, — сказал он растерянно, как человек, который все никак не может признать, что игра проиграна. — Глупая маленькая идиотка.

Его шаги прозвучали у двери, я подхватила поднос и уже хотела отскочить, когда Ханна сообщила:

— Свою горничную я забираю с собой. — У меня екнуло сердце. — Нэнси прекрасно приглядит за Эммелин.

Остолбенев от счастья, я едва расслышала слова мистера Фредерика:

— Убирайтесь обе. — Он так резко распахнул дверь, что я чуть не уронила поднос, отпрыгнув к лестнице. — Вот уж кто мне тут меньше всех нужен, так это она.