хохотала, показывала на пары, которые пустились в пляс на самодельной сцене.

Они смешались с толпой, нашли места и сели на импровизированную лавку — доску на двух ящиках. Толстая женщина сидела на табуретке около музыкантов, подпевая и прихлопывая бубном по массивному бедру. Крики зрителей, возгласы одобрения, проносящиеся мимо пестрые юбки.

Ханна глазела кругом, как зачарованная. Она никогда не видела такого буйного веселья. Нет, она, конечно, бывала на праздниках, но по сравнению с этим они казались слишком тихими. Слишком правильными. Она хлопала, смеялась, порывисто сжимала руку Робби.

— Как же здорово! — воскликнула Ханна, не в силах оторвать взгляда от пляшущих пар. Мужчины и женщины разного возраста и комплекции обнялись и кружились, притоптывали, прихлопывали. — Правда, здорово?

Музыка играла все заразительней. Громкая, яростная, она горячила кровь, вливалась в душу, заставляла Ханну трепетать каждой клеточкой.

Голос Робби у ее уха:

— Я хочу пить. Пойдем, поищем чего-нибудь.

Почти не слушая, Ханна помотала головой. И тут только поняла, что давно уже сидит, затаив дыхание.

— Сходи один. Я еще посмотрю.

— Мне не хочется тебя оставлять.

— Не бойся, я тебя дождусь.

Ханна едва заметила, как он на миг сжал ее пальцы и исчез. Некогда следить за Робби, слишком многое надо разглядеть. Расслышать. Распробовать.

Позже она корила себя, что вовремя не вслушалась в его голос. Не сообразила, что толпа, шум, суматоха так давят на него, что он еле дышит. Что поделать — ее заворожил праздник.

Место Робби тут же кто-то занял. Ханна почувствовала рядом тепло чужого тела и обернулась. Невысокий, плотный мужчина с рыжими бакенбардами и в коричневой шляпе.

Он перехватил ее взгляд, наклонился и указал большим пальцем на танцплощадку.

— Кружочек, а?

От него пахло табаком. Бледно-голубые глаза пристально уставились на Ханну.

— Нет-нет… — робко улыбнулась она. — Спасибо. У меня уже есть… кавалер. — Ханна обернулась в поисках Робби. Ей показалось, что она видит его на другой стороне улицы. У табачного киоска. — Он сейчас вернется.

Незнакомец не сдавался:

— Да ладно, всего один кружок! Чтобы согреться?

Ханна снова огляделась. Робби не было. А он сказал ей, куда идет? И когда вернется?

— Ну?

Надо же, как привязался! Ханна снова повернулась к соседу. Музыка гремела со всех сторон. Ей вспомнилась другая улица, в Париже, много лет назад. В медовый месяц. Ханна прикусила губу. В конце концов, и правда: кому навредит один маленький танец? Стоит ли упускать такую возможность?

— Хорошо, — сказала она и взяла соседа за руку. Скованно улыбнулась. — Только я, наверное, не очень умею.

Тип в шляпе ухмыльнулся. Подхватил Ханну и поставил прямо в центр круга.

И она заплясала. Крепко вцепившись в незнакомца, она без труда повторяла движения других пар. Люди кружились и подпрыгивали в едином ритме. Скрипки пели, башмаки стучали, ладони отбивали такт. Партнер держал Ханну под руку, и — локоть к локтю — они неслись в бешеном танце. Ханна хохотала, не в силах остановиться. Никогда в жизни она не чувствовала себя такой свободной. Запрокинув голову к ночному небу, она закрыла глаза и почувствовала на веках холодный ветер. Потом открыла и завертела головой, выискивая Робби. Ей очень хотелось потанцевать с ним, почувствовать себя в его руках. Она попыталась вглядеться в лицо окружающих. Целое море лиц. Вроде бы раньше их не было так много? И кружились они не так быстро… Вихрь ртов, глаз, крика.

— Мне… — Ханна задохнулась от быстрого танца, схватилась рукой за открытую шею. — Мне пора, спасибо. Сейчас придет мой друг.

Она похлопала партнера по плечу, а тот все держал, все кружил ее в танце. Ханна крикнула ему на ухо:

— Хватит! Спасибо!

На секунду ей показалось, что он никогда не остановится, не отпустит ее, так и будут они кружиться, как заведенные. И тут пляска замедлилась, у Ханны закружилась голова, и вот она уже снова стоит около скамейки.

Там по-прежнему сидели зрители. Робби не было.

— Ну и где твой дружок? — спросил мужчина. Во время танца он потерял шляпу и теперь ерошил пальцами рыжие лохмы.

— Скоро придет, — заверила Ханна, обшаривая взглядом чужие лица. Часто заморгала, чтобы они не плыли перед глазами.

— И чего ж ты сидеть будешь? Простудишься!

— Нет, я все-таки подожду, спасибо.

Рыжий схватил ее за руку.

— Да ладно! Составь человеку компанию!

— Нет, — твердо отказалась Ханна. — Мне уже хватит.

Мужчина ослабил хватку. Пожал плечами, взъерошил бакенбарды, потер шею. Повернулся уходить.

И тут кто-то метнулся к ним из темноты.

Робби.

Его локоть ударил Ханну в плечо, она отлетела в сторону.

Крик. Робби? Рыжего? Ее собственный?

Ханна рухнула прямо в толпу зевак.

Музыканты старались изо всех сил. Люди скакали и хлопали.

Лежа на спине, Ханна с ужасом смотрела вверх. Робби навалился на мужчину и неистово молотил его кулаками. Еще, еще.

Паника. Ужас. Жар.

— Робби! — закричала она. — Робби, хватит!

Она рванулась вверх, хватаясь за кого придется.

Музыка смолкла, люди стянулись к месту драки. Ханна протолкнулась между ними. Схватила Робби за рубашку.

— Робби!!!

Он стряхнул руку Ханны. Повернулся, глянул пустыми глазами. Не видя ее. Не замечая.

Соперник тут же заехал кулаком Робби в лицо. Прыгнул на него сверху.

Кровь.

— Нет! Пустите его, пустите! — завизжала Ханна. И зарыдала в голос. — Ну помогите же кто- нибудь!

Позже она не могла вспомнить, как же кончилась драка. Не знала имени человека, который пришел ей на помощь, на помощь Робби. Оторвал от него рыжего, швырнул Робби к стене. Принес стакан воды, потом виски. Велел ей забирать своего приятеля домой и уложить в постель.

Кем бы ни был их спаситель, он ничему не удивлялся. Смеялся и говорил, что суббота — не суббота без хорошей драки. И пятница. И четверг. Потом объяснил, что Рыжий Уитклиф — неплохой парень, просто после войны он сам не свой. И отправил их домой — Ханну и повисшего на ее плече Робби.

Никто не обращал на них никакого внимания, когда они медленно шли по улице, оставляя за спиной танцы и музыку.

Дома, на баркасе, Ханна умыла Робби. Он сидел на низкой табуретке, а она стояла перед ним на коленях. Он молчал с тех пор, как они покинули праздничную улицу, а она ни о чем не спрашивала. Что на него нашло, почему он так взбесился, где был… Ханне казалось, Робби спрашивает себя о том же. И она